Часть XXVI. Любовь между мужчиной и женщиной
Для двухмерных существ имеется ужасный “половой вопрос”,
для людей существует вопрос любви.
П. Успенский, “Теrtium Organum”
Много говорят в наше время об обесценивании жизни. Что это значит? Это значит, что
содержание жизни могло бы быть драгоценно, но какие-то условия понизили высокую
ценность жизни и сделали ее неинтересной, непривлекательной до полного равнодушия
к ней, до желания уйти из нее. Отсюда — пугающая всех эпидемия самоубийств.
Среди других причин, которых я сейчас касаться не буду, обесценивание жизни
произошло оттого, что сознание истекшего века приучило нас рассматривать жизнь
только в одном ее физическом разрезе. И привычка эта провела такие глубокие борозды
в сознании современных интеллигентных людей, что они разучились понимать жизнь во
всей ее сложной полноте.
Кроме физического разреза, — правда, наиболее видного и понятного для среднего ума,
— в жизни есть еще большие глубины и большие высоты, которых материалистическое
миропонимание совсем не берет в расчет.
Все проблески сверхфизического сознания оно или обзывает “мистикой”, или стремится
свести в область патологии и с гордостью заявляет, что признает только одни точно
измеримые величины.
Но гордиться тут нечем. Наоборот. Благодаря тому, что внимание людей так долго
фиксировалось на одном только низшем плане жизни, современное сознание закрылось
для высшего смысла жизни и стало до того упрощенным и плоским, что в тонко
чувствующих людях вызвало тоску и даже отвращение от самой жизни.
В зависимости от этой плоскости сознания и произошло понижение всего уровня
человеческого творчества, которое мы так тяжело переживаем во всем: и в общественной
деятельности, и в литературе и искусстве, а больше всего, — так как это венец
человеческой психики, — в любви.
Я говорю о любви в широком смысле, во всех ее видах и проявлениях, но сегодня мне
хочется остановиться на любви между мужчиной и женщиной.
Последовательный материалист не признает в основе мирового порядка иного начала,
кроме механического, следовательно, и вся человеческая этика для него — только
естественный продукт постепенного развития; отсюда неизбежно и то упрощенное,
сведенное к одной физической плоскости отношение к половой любви, которое я считаю
одной из косвенных причин растущей между молодежью эпидемии самоубийств.
Если жизнь Вселенной не руководится нравственным началом, тогда действительно все
позволено, позволен и разврат. И мы видим, как на наших глазах самое прекрасное и
яркое из всех человеческих чувств — жажда отдать себя, свои силы и свою нежность
любимому существу превращается в “половой вопрос”, поэзия жизни претворяется в
физиологическую проблему.
В одной из статей Владимира Соловьева есть интересное определение любви; я не могу
привести подлинных выражений, но, вероятно, не ошибусь в смысле его толкования. Он
говорит, что одиночество человека, его обособление от остального мира — временное. В
целях самопознания и самоопределения, прибавляю я от себя.
Оно сохраняется его эгоизмом, его ярким чувством своей центральности по отношению ко
всему, что не я, которое строит плотную стену между ним и остальным миром. Разрушить
эту стену трудно. Нужна большая сила, чтобы пробить в ней брешь. Эту большую силу,
этот большой огонь, сжигающий оплот, которым наше я отгородилось от остального мира,
мы имеем в любви между мужчиной и женщиной.
Кто любил истинной любовью, тот знает, какое глубокое изменение совершается в самых
недрах человеческого существа, когда его одиночество кончается и в него могучей
животворящей волной вливается иная жизнь; каким светлым расширением раздвигаются
замкнутые до того границы сердца, с какой тонкой отзывчивостью дрожат все его струны,
как расцветают все лучшие силы человека, до тех пор для него самого неведомые.
Кто любил, тот переживал этот великий опыт, и для того звучат не как пустые слова
утверждения знающих о том, что уничтожение эгоизма и слияние с жизнью мира влечет
за собою великое просветление и великое счастье для человеческого сердца.
Этот опыт и есть та сверхфизическая, потусторонняя сторона любви, которая неуловима
для трехмерного сознания; для него уловима только физиологическая сторона любви, но
ведь это — только один разрез огромного явления. За этим разрезом стоит целый мир
чувств, тончайших переживаний, чистейших радостей, глубоких душевных вдохновений,
светлых прозрений в высшие миры.
То, что мы смутно называем небом, раем, есть не что иное, как слияние обособленной
жизни мира, слияние ограниченного сознания с безграничным Сознанием Бога, или
Великого Целого.
Человеческая любовь есть слагаемое из этого слияния через любимое существо с
Великим Целым и из плотской страсти. Ни в чем так ярко не проявляется сложность
человеческого существа, два борющиеся полюса его природы, как в человеческой любви.
И ни в чем так ясно не сказывается скрытая цель этой сложности: животное облагородить
до человечности, человеческое преобразить в божественное.
Все, наблюдавшие за драмой человеческой души на различных ступенях развития, знают,
что чем выше поднимается человек, тем бледнее становится его низший полюс и тем ярче
и прекраснее разгорается божественное начало его сокровенной сути.
Только во времена падения и одичания нравов возможно так подчеркивать и так цинично
выставлять на вид низший животный полюс, как это происходит в наше время. Но наши
высшие начала, человеко-божественные, не выносят этого, отсюда отвращение, тоска,
потеря самоуважения и обесценивание жизни. Мы потеряли стихийную невинность
животного и потому не можем безнаказанно спускаться до его уровня.
Моралисты выдвигают как единственную цель и оправдание любви продолжение
человеческого рода, но это далеко не объясняет всех явлений любви. Есть нечто иное,
совершающееся не в физическом плане, что составляет драгоценнейшую сторону
человеческой любви: это тот внутренний духовный обмен, который совершается на
высших планах между любящими друг друга мужчиной и женщиной.
По этому поводу есть очень интересная страница в книге П. Д. Успенского “Теrtium
Organum”; книгу эту можно вообще рекомендовать как чрезвычайно оригинальную и
интересную попытку перевести на язык наших обыкновенных понятий высшее сознание
человека. Он говорит:
“Искусство идет дальше обыкновенного человеческого зрения, и поэтому есть стороны
жизни, о которых может и имеет право говорить только искусство. Таков вопрос любви.
Только искусство умеет подходить к любви, только искусство умеет говорить о ней.
Любовь всегда была и есть главная тема искусства. И это вполне понятно. Здесь сходятся
все нити человеческой жизни, все эмоции: через любовь человек соприкасается с
будущим, с вечностью, с расой, к которой он принадлежит, со всем прошлым
человечества и со всей грядущей судьбой. В соприкосновении полов, в их влечении друг к
другу лежит великая тайна жизни, тайна творчества. Отношение скрытой стороны жизни к
ясной, то есть проявление реальной жизни в нашей кажущейся, особенно ярко
вырисовывается в этой вечно трактуемой, вечно разбираемой и обсуждаемой и вечно
непонимаемой области — в отношениях полов! Обыкновенно отношения мужчин и
женщин рассматривают как необходимость, вытекающую из необходимости
продолжения человеческого рода на земле. Рождение — вот raison d’etre любви с
религиозной, моральной и научной точки зрения. Но в действительности творчество
заключается не в одном только продолжении жизни, а прежде всего и больше всего в
творчестве идей. Любовь является огромной силой, производящей идеи, будящей
творческую способность человека.
Когда сольются две силы, заключающиеся в любви — сила жизни и сила идеи,
человечество сознательно пойдет “к своим высшим судьбам”. Пока только искусство
чувствует это. Все, что говорится о любви “реалистически”, всегда грубо и плоско. Ни в
чем так резко не проявляется различие глубокого “оккультного” понимания жизни и
поверхностного “позитивного”, как в вопросе о любви”.
Далее автор “Теrtium Organum” говорит, что для оккультного понимания любовь есть
именно то, чем она рисуется искусству, то есть психологическим явлением, в котором
приходят в действие и звучат все самые тонкие струны души, в котором, как в фокусе,
собираются и проявляются все высшие силы человеческой природы. В то же время
именно этой стороной жизни человек соприкасается с чем-то большим, часть чего он
составляет.
“Для двухмерных существ, живущих на плоскости и движущихся по двум направлениям —
производства и потребления, существует ужасный “половой вопрос”.
Для людей существует вопрос о любви. Любовь — это индивидуализированное чувство,
направленное на определенный объект, на одну женщину или на одного мужчину. Другая
или другой не могут заменить любимого”.
“Половое чувство” — это не индивидуализированное чувство, тут годится всякий более
или менее подходящий мужчина, всякая более или менее молодая женщина.
Любовь — орудие познания, она сближает людей, открывает перед одним человеком
душу другого, дает возможность заглянуть в душу природы, почувствовать действие
космических сил. Любовь — это признак породы. Это орудие совершенствования расы.
Когда из поколения в поколение люди любят, то есть ищут красоты, чувства, взаимности,
то они вырабатывают тип, ищущий любви и способный на любовь, тип
эволюционирующий, восходящий. Когда из поколения в поколение люди сходятся как
попало, без любви, без красоты, без чувства, без взаимности, либо по соображениям,
посторонним любви, из расчета, из экономической выгоды, в интересах “дела” или
“хозяйства”, то они теряют инстинкт любви, инстинкт отбора. Вместо “любви” у них
вырабатывается “половое чувство”, безразличное и не служащее отбору, не только не
сохраняющее и не улучшающее породу, но наоборот, теряющее ее. Тип мельчает,
физически и нравственно вырождается.
“Любовь — орудие отбора”.
“Половое чувство — орудие вырождения”.
Разбирая далее отношение современного сознания к вопросу о любви, Успенский
указывает, что наука, для которой единственная цель любви — только продолжение рода
человеческого, не объясняет, почему в человечество вложена сила, влекущая два пола
друг к другу в бесконечно большем размере, чем это нужно.
“Для целей продолжения рода утилизируется только одна малая дробь той силы любви,
которая вложена в человечество. Куда же идет главное количество силы?
Мы знаем, что ничего не исчезает. Если энергия есть — она должна во что-нибудь
перейти”. “В творчество по всем направлениям”, — отвечает автор; он утверждает, что
всякое идейное творчество является результатом энергии, возникающей из эмоций
любви.
История подтверждает этот смелый вывод. Мы знаем, что в эпохи наибольшего расцвета
искусства и наивысшего художественного творчества то, что можно назвать побочной
силой любви, то есть тот огромный избыток силы, влекущий два пола друг к другу, на
который указывает цитируемый автор, выражался всегда в такой полной гамме высоких
эмоций, волнений, новых идей и смелых грез, которая и служила вдохновением для
человеческого творчества.
И наоборот, в эпохи падения нравов, когда эмоции любви понижаются, а с ними вместе
понижается темп жизни и ее привлекательность, родник духовного творчества высыхает,
искусство мельчает, литература вырождается. Все эти признаки налицо в наше время. Их
приписывают внешним причинам. Но это неверно. В свободной и сытой Австралии
замечаются те же явления.
Здесь мы опять подходим к коренному вопросу миросозерцания: материализм или
идеализм?
Преимущество материализма, по мнению большинства, в точности познания. Но если бы
это было даже верно, встает еще большой вопрос: покрывают ли собою положительные
стороны этой точности стороны отрицательные?
Мне скажут: результатом этой точности является вся великолепная культура XIX и XX
веков. Но культура должна строиться не для великолепия, а для счастья людей. А кто
решится утверждать, что она принесла людям счастье?
Пропуская наше сознание через узкую щель одних только материальных интересов,
позитивизм сделал его действительно очень отчетливым; но в то же время он закрыл от
нас весь великий мировой простор, из которого человеческая душа черпает свои
вдохновения, а без вдохновения она может только умирать, а не жить.
Мало того, сделав сознание столь ограниченно отчетливым, позитивизм сделал его в то
же время и неверным: когда смотришь на мировые события сквозь шель, теряешь все
верные размеры и все соотношения; внимание устремляется на тот крошечный отрезок, в
котором сам человек, его собственное я, его личные эмоции и вкусы являются центром
мира; эгоизм разрастается, личные переживания получают болезненную остроту и
преувеличенное значение, самолюбие и личная чувствительность приобретают
колоссальные размеры, а восприимчивость к тому, что переживают другие, атрофируется.
Благодаря этому, между человеком и его окружающими обрываются живые нити
взаимной симпатии и доверия, исчезает верное понимание другой души, возникает
пессимизм, нравственное одиночество.
Самым верным средством для борьбы с этим настроением вырождения, к сожалению,
широко распространенным среди нашей молодежи, является развитие и укрепление
эмоций любви.
Необходимо провести через сознательную нравственную культуру все свои отношения к
ближним, к членам своей семьи, к товарищам, знакомым и, может быть, более всего — к
своей возлюбленной. В любви мужчины к женщине и женщины к мужчине, как в сильном
световом фокусе, сходятся все эмоции любви. В лучах этого света человек временно
преображается: он делается красивее, смелее, глубже, благороднее, под их животворным
влиянием проясняется его понимание, углубляется его сочувствие. Такое расцветание и
хорошение неизбежно у человека влюбленного; но оно вспыхивает на короткое время и
быстро угасает, потому что любить постоянно совершенной любовью мы еще не в
состоянии.
Почему влюбленный человек хорошеет? Потому что через него начинает просвечиваться
тот свет Божественной Любви, в котором и источник, и тайна всякой красоты, земной и
небесной.
Тот же свет светит в праведниках и святых, только в них он горит ярче и не погасает, как у
людей несовершенных.
Вспомним Франциска Ассизского, Иоанна Дамаскина, отца Зосиму Достоевского.
Художники, видящие дальше других, изображают их светлыми, любовно раскрытыми для
всех и для вся.
Святые — те же влюбленные, только они влюбляются в Бога и в красоту его Творчества.
Это — лишь разные ступени любви, и чем любовь выше и бескорыстнее, тем
продолжительнее и полнее счастье любящего.
Недаром возникло прозвище “блаженный”. Душа народа, творящая язык, угадывает
великие тайны и намекает на них в аналогиях.
Этой преемственности человеческой любви от высочайшего Источника жизни моралисты
совсем не улавливают. Смешивая животное влечение с человеческой любовью, они
клевещут на человека: как только он поднялся над животным состоянием, он уже не
может грешить против закона своей души без стыда и без тяжелого недовольства собою.
И в этом смешении повинны не только узкие моралисты и морализирующие аскеты, но и
такие светлые умы, как наш Л. Н. Толстой. Когда он прикасается к этому вопросу в своих
романах и статьях1, он повторяет ту же клевету на человека. Он разделяет неразделимое,
берет одну физиологическую сторону любви, наводит на нее электрический свет своего
огромного таланта, а весь невидимый огонь любви, все ее огромное психологическое
содержание, весь трепет повышенного темпа жизни, всю гамму человеческих эмоций, от
пламенного горения до светлых слез восторга, всю вдохновляющую и героическую силу
любви, — куда отводит он это?
Неудивительно, что ему кажется “гадким” это искаженное, лишенное высоты и глубины
представление о любви.
Закончу словами автора той же книги “Теrtium Organum”: “Огонь любви, в котором
сгорает человек, это — огонь жизни, огонь вечного обновления. Моралисты с
удовольствием загасили бы этот огонь, с которым они не знают, что делать и которого
боятся, чувствуя его силу и власть. И они дуют на него, не понимая, что это — начало
всего… Если рождение идей есть свет, идущий от любви, то этот свет идет от большого
огня. И в этом непрестанном огне, в котором горит все человечество, вырабатываются и
утончаются все силы человеческого духа и гения”.
СОДЕРЖАНИЕ:
От редакции
Введение
Часть І. Мировоззрение Востока и Запада
Часть II. Материализм и идеализм
Часть III. Единство человечества
Часть IV. Идеалы Востока и Запада
Часть V. Путь Выступления и Путь Возврата
Часть VI. Необходимость внутренней культуры
Часть VII. Психология русской души
Часть VIII. Страдание
Часть IX. Вибрации мысли
Часть X. Значение земной жизни для эволюции человека
Часть XI. Влияние космических вибраций
Часть XII. Круговорот жизни
Часть XIII. Эволюция человека
Часть XIV. Совершенствуется ли нравственность?
Часть XV. Внутренний смысл разделения людей на сословия
Часть XVI. Отношение к животным
Часть XVII. Болезни
Часть XVIII. Аскетизм
Часть XIX. Аскетизм монаха и аскетизм оккультиста
Часть XX. Аскетизм йога
Часть XXI. Радость
Часть XXII. Красота
Часть XXIII. Труд
Часть XXIV. Характер труда в будущем
Часть XXV. Самоубийство
Часть XXVI. Любовь между мужчиной и женщиной
Часть XXVII. Человек — малая Вселенная
Часть XXVIII. Исторический процесс
Часть XXIX. Новый Завет: ответственность за наши мысли и чувства
Часть XXX. “Вихрь Бытия”
Часть XXXI. Русская революция
Часть XXXII. Мировая катастрофа
Послесловие
Комментариев пока нет... Будьте первым!