1  2  3  4  5  6  7  8  9

Особое отношение было у бабы Ванги к нашим космонавтам. Она утверждала, что они выполняют миссию исключительной важности. Ракеты, пилотируемые ими, очищают пространство над Россией и освящают его. Юрия Гагарина баба Ванга считала святым. “После того, как он принял огненную смерть, он стал посвященным, – говорила она. – Он находится сейчас в своем небесном теле. Его душа жива и как звезда светится над Россией”.

Будущее бабе Ванге рисовалось таким.

– Все растает, как лед; лишь одно останется нетронутым – слава Владимира (имелся в виду князь, крестивший некогда Русь), слава России.

– Слишком много жертв принесено, – говорила Ванга. – Никто не может остановить уже Россию. Все сметет со своего пути и не только сохранится, но и станет господарем всего мира.

Разумеется, в слово “господарь” Ванга вкладывала не политический, а духовный смысл. И разумеется, Ванга обостренно чувствовала неоднозначный и противоречивый характер предстоящего процесса. Да, она заявляла незадолго до вторжения советских войск в Афганистан: “Скоро красные флаги будут развеваться во многих странах мира”. Но она утверждала и другое: “Вернется старая Россия”.

Правда, под словом “старая” Ванга не подразумевала старые порядки и прежний строй в его нерушимой целостности. О Николае Втором, когда речь коснулась последнего русского царя, она отзывалась нелестно и жестко.

– Нехороший человек.
– Почему?
– Уничтожал людей, и из-за него уничтожено великое множество людей.

Понятие “старая Россия” означало для нее возвращение к сокровенному духовному началу. (“Лишь одно останется нетронутым – слава Владимира”.) “Сейчас”, – говорила она, – “вы называетесь Союз, а потом будете называться, как при святце Сергее, Русь”.

Вот эта Русь, старая и новая одновременно, потому что суждено ей пройти через горнило нового, огненного крещения, и должна стать, по выражению Ванги, “господарем всего мира”. “Как орел воспарит Россия над землею, – буквальные слова бабы Ванги, – и осенит всю землю своими крыльями”. Ее духовное первенство признают все, в том числе и Америка.

Но свершится это далеко не сразу. По словам Ванги, через шестьдесят лет. Насколько я помню, трижды мы возвращались к этой теме и трижды называла она один и тот же срок: через шестьдесят лет.

Но этому, опять же по словам Ванги, будет предшествовать сближение трех стран. В одной точке, говорила она, сойдутся Китай, Индия и Москва.

– А Болгария? – осведомилась Людмила.

– Болгария тоже, но если будет вместе с Россией и как бы частью России, – отвечала” Ванга, – Без России у Болгарии нет будущего.

– Снова придет Христос в белых одеждах, – пророчила Ванга. (И обращаясь ко мне: А ты должен будешь описать это в своих книгах.)

Наступает время, когда определенные души почувствуют возвращение Христа своим сердцем. Вначале он явится России, потом – всему миру.

- Когда пишешь о Болгарии, – рекомендовала мне Ванга, – держи в уме Людмилу. (Собственно я и старался следовать этому совету, работая над данным очерком.)

– Вы были связаны в прошлом, – сообщила нам Ванга. – Вы находились в одно и то же время при святце Сергее. В его монастыре.

И воскликнула, захваченная картиной воскресшего прошлого:

– Ой-ой! Вижу тебя, – это к Людмиле, – Ты – офицер. У тебя русская душа. Войско надвигается как пламя, а воины как языки этого пламени. Ой-ой, русская душа идет вперед и ничего не боится.

И опять к Людмиле:

– Ты всегда будешь с Россией. Для тебя Россия это все. Должны появиться другие женщины, похожие на тебя. Они еще не пришли с неба. Но скоро придут и будут помогать земле.

Этот разговор происходил в бывших царских апартаментах под Софией год спустя после первой нашей встречи. Именно его, не подозревая, что он станет последним, мы и записали на магнитофонную пленку.

Надо сказать, что мои поездки в Болгарию каждый раз сталкивались с непредвиденными препятствиями. Каждый раз шла пробуксовка на пустом месте. То по каким-то непонятным причинам задерживалась виза, то почему-то строго ограничивался срок моего пребывания в Болгарии. Думаю, это не было случайностью. За нашим братом писателем, да и вообще за любым неординарным шагом любого человека следили тогда внимательнейшим образом.

Мои затруднения не ускользнули от Людмилы Живковой. Она даже сказала: “Мы всегда рады видеть вас у себя, уладьте только вопрос об отъезде из своей страны.”

Но вот уладить этот вопрос оказалось весьма непросто. План последней поездки (в конечном счете так и несостоявшейся) встретил уже не замаскированное, а открытое сопротивление. Но тут, очевидно, была совершена ошибка. Людмила Живкова прислала приглашение мне и моей семье приехать в Болгарию в качестве ее гостей. Она полагала, что тем самым облегчит ситуацию с выездом: ведь как-никак приглашает не кто-нибудь, а член Политбюро, председатель Комитета культуры Болгарии. Но вышло наоборот. Это дало прямо противоположный результат. Наотрез и, как водится, без всякого объяснения мне было отказано в визе.

Естественно, я отправился на Старую площадь, в ЦК КПСС. Этот адрес тогда хорошо знали все: и партийные и беспартийные. Но там, когда надо, умели притвориться невинными агнцами. “А причем тут мы? – изобразили удивление сотрудники, принимавшие меня. – Дело в том, что приглашение Людмилы Живковой не является официальным, а частным и должно быть направлено по каналам ОВИРа. Мы же вмешиваться в прерогативы ОВИРа не имеем права”.

Разумеется, это была игра. Тем более, что через посредников полушепотом до меня было доведено мнение одного высокопоставленного моего доброжелателя из того же самого ЦК: “Зачем Сидоров связался с такой сомнительной фигурой, как Людмила Живкова. Зачем ему Болгария? Пусть едет в Крым. Если возникнет необходимость, мы достанем ему путевку в любой санаторий и дом отдыха Крыма”.

Но я не собирался отступать от намеченного. Что ж, ОВИР так ОВИР. Проинформировал о случившемся Людмилу Живкову. Из Болгарии в спешном порядке прислали частное приглашение, сделанное в целях конспирации не от Людмилы Живковой, а от какого-то подставного лица.

Теперь начал мотать нервы ОВИР, донельзя затягивая оформление документов. Но я запасся не просто терпением, а долготерпением, ибо решил, на это у меня были особые причины, добиться своего. И вдруг как гром с ясного неба: звонок из болгарского посольства. Скоропостижно скончалась Людмила Живкова. Скончалась в тот самый день, когда, согласно первоначальному приглашению, я должен был приехать в Софию.

Смерть Людмилы Живковой, внезапная, да еще в таком возрасте: ей не было еще и тридцати девяти, естественно, породила массу слухов и легенд. И вырастали они не на пустом месте. Ведь ничто – ни болезнь, ни легкое недомогание не предвещало того, что произошло. В газетах было опубликовано медицинское заключение. Из него следовало, что смерть наступила от инсульта. Но тогда мало кто доверял официальным сообщениям, тем более, что обстоятельства смерти Людмилы с самого начала были окутаны тайной.

А они, эти обстоятельства, когда скупая информация о них все же просачивалась к людям, не могли не вызвать чувство недоумения.

Странным было то, что когда Людмила потеряла сознание, а это случилось в ванной, никого, буквально никого не оказалось в огромном загородном доме. Примерно в течении двух часов она была предоставлена сама себе. Странным было то, что когда дозвонились до скорой помощи, то она явилась с большим опозданием.

И, наконец, странным было то, что машина скорой помощи оказалась неисправной. По дороге отлетело колесо и целый час ушел на ремонт машины.

Разумеется, все это можно было объяснить случайным стечением обстоятельств, но разумеется также и то, что кое-кому, особенно при отсутствии точной и полной информации, само стечение обстоятельств могло показаться подозрительным.

Существуют разные версии загадочной смерти Людмилы Живковой (в том числе и детективные). Но одну из них, а именно версию самоубийства, если не ошибаюсь, ее выдвигает один из помощников Тодора Живкова, должно отвергнуть сразу и безоговорочно. Для Людмилы Живковой с ее духовным мировоззрением такой вариант был абсолютно исключен. Кстати, как раз в последний месяц ее жизни я поддерживал постоянную связь с Людмилой (это диктовалось перипетиями намечавшейся моей поездки в Болгарию) и был в курсе многих ее дел. Знал, что она готовит для меня какие-то новые предложения и проекты. Знал, что огорчена моей задержкой. Секретарь Людмилы Живковой Кирилл Аврамов мне рассказывал, что в пятницу вечером, накануне неожиданной трагедии, она позвонила ему из своей загородной резиденции. Спросила: “Точно ли приедет Сидоров и если да, то когда, наконец, приедет?” Тот заверил ее, что вопрос с моим отъездом уже решен и что на днях я прилечу в Софию. По его словам, это был последний ее контакт с внешним миром.

1  2  3  4  5  6  7  8  9