1  2  3  4  5  6  7  8  9

Контакты с незримым миром были для Ванги незыблемой реальностью. Она не делала из них секрета, да и как могла она это сделать, когда все свои сведения, подчас малоизвестные, а то и вовсе неизвестные она, по собственному признанию, получала оттуда.

Жаловалась:

– Иногда сплю всего лишь один час в сутки. Духи не дают покоя. Тормошат, будят. Говорят: “Вставай. Пора работать”…

Ванга давно уже строгая вегетерианка. Но случается, что целыми днями она вообще не испытывает потребности в пище. Ограничивается одной водой, не кипяченой, студеной – другую не любит. И вот что удивительно: при этом не чувствует ни малейшей усталости. Испытывает прилив бодрости. Кто знает, не является ли это результатом общения с незримым миром, который при определенных условиях может давать незримую энергетическую подпитку.

По описанию Ванги, духи прозрачны и бесцветны (“как вода в стакане”). Но в то же время они светятся (“как жар в печи”). Ведут себя как люди. Сидят. Ходят. Смеются. Плачут. В последнее время твердят одно и то же:

“Не бойтесь. Мир не идет уже к гибели”.

Ванга объяснила, почему любит встречаться со мной:

– С тобой приходят духи. Много-много духов. По большей части я их не знаю. Это те, которые жили еще до Ленина и которые выше Ленина.

Однажды она мне сообщила, что ощущает присутствие Николая Рериха. Я не удержался от соблазна лишний раз проверить ясновидческий дар Ванги. Спросил:

– А какого цвета глаза у Рериха? Дело в том, что многие – я это знал, почему-то считают, что глаза у него карие или черные. Но Ванга незамедлительно и безошибочно отвечала:

– Синие-синие.

После небольшой паузы добавила:

– Точнее: небесные. Как у Христа… Ванга рассказывала, каким образом узнает о скорой кончине того или иного человека.

– Я вижу рядом с ним высокого мужчину с удивительно прекрасным лицом. Но от него веет холодом, как от ледяной горы. Когда приходит ко мне человек в сопровождении вот этого спутника, он-то его не видит, но я вижу, я понимаю, что дни его сочтены. Но говорить ему об этом напрямик не имею права.

Что привлекало и подкупало в пророчествах бабы Ванги (на которые она была весьма щедра), так это отсутствие тумана, двусмысленных фраз, дающих повод для разноречивых, а подчас и диаметрально противоположных толкований. На дельфийских оракулов она, по счастью, не походила. Ее предсказания (если не все, то многие) были четкими, ясными и, самое главное, нередко поддавались проверке в ближайшем будущем. Вот один из таких примеров.

В первую же нашу встречу летом семьдесят девятого Ванга заговорила со мной об Индире Ганди. “Ты друг Неру и Индиры Ганди”, – с присущей ей категоричностью заявила она.

И сразу же сообщила: “Учтите, – это говорилось тогда, когда Индира Ганди находилась в оппозиции, недавно сидела в тюрьме, – что вскоре она опять придет к власти.” Тогда еще не планировались досрочные парламентские выборы, это будет позже, и никакая компьютерная установка не могла бы с такой уверенностью прогнозировать ход событий, как это сделала простая и не очень грамотная болгарская крестьянка. Во всяком случае, насколько мне известно, в нашем советском посольстве в Дели шансы Индиры Ганди на победу, когда было объявлено о досрочных выборах, приравнивали к нулю.

Правда, Ванга добавила, и это тоже зафиксировано в моем болгарском дневнике, что пост главы государства она будет занимать недолго и что ее пребывание у власти прервет смерть. Как вы знаете, так оно и случилось.

Но разумеется, отнюдь не все предсказания бабы Ванги могли быть восприняты с налета. Порой требовались определенные усилия, чтобы проникнуть в смысл ее слов. Порой он прояснялся лишь тогда, когда исполнялось предсказанное.

“Через два года, – говорила при первой нашей встрече Ванга, – тебе будет легче доносить до людей свои мысли, через два года начнется поворот”.

Он и начался, только тогда я не сразу осознал это, когда весной восемьдесят первого года я приступил к работе над книгой “Семь дней в Гималаях”. Я шел на сознательный риск, ибо писал подцензурную книгу: ведь на духовно-религиозной теме, а она была ключевой в рукописи, стояло официальное табу. Но вопреки очевидности и вопреки охранительно-запретной логике того времени появилось то, что по идее никак не могло появиться. Повесть “Семь дней в Гималаях” была опубликована, да еще массовым тиражом: в журнале “Москва”. Тогда это было своего рода знамение.

Маленький эпизод из того же периода жизни. Когда я работал над рукописью, то с отдельными частями и фрагментами последовательно знакомил свою жену – строгого и взыскательного редактора всех моих вещей. Читаю очередную главу: речь в ней идет о вегетсрианстве и главная мысль состоит в том, что не следует отказ от мясной пищи превращать, как это делают некоторые, в самоцель. Внезапно она прерывает меня:

– А помнишь, что тебе говорила Ванга? А что она говорила?

Вспоминаю:

– Ты пишешь о пище? – спросила она у меня.

Удивленный неожиданным вопросом, отвечаю:

– Нет, не пишу и не собираюсь писать.

– Сейчас рано. – внушительно сказала Ванга, – Но через два года будешь об этом писать.

И вот свершилось: я и не заметил, как воисполнение предсказания Ванги, я действительно начал об этом писать.

Следует сказать, что глобальные прогнозы бабы Ванги были обнадеживающи. “Войны не будет”, – утверждала она тогда, когда ядерное противостояние достигло критической точки, когда мир висел на волоске, который могла оборвать любая случайность, небрежность, не говоря уже о злом умысле. Кстати, когда на своих авторских вечерах мне доводилось, но, естественно, в общих чертах рассказывать о бабе Ванге и я приводил ее пророчество “Войны не будет”, зал непроизвольно взрывался аплодисментами.

“Через шесть лет мир начнет решительно меняться”. Не забудьте, что это говорилось в разгар брежневской эпохи, в семьдесят девятом году. “Старые вожди уйдут. Придут новые”.

И наконец, это с некоторой торжественностью в голосе Ванга повторяла не однажды: “Новый человек под знаком Нового Учения явится из России”.

Ванга ощущала себя своеобразным резонатором, действующим не по своей воле. То, что шло через ее сознание, было сильнее ее и не всегда было ей понятно. Поэтому случалось, что иногда она обращалась за разъяснением к нам. Помню очередной непредсказуемый вопрос:

– Кто такой Горький?
– Писатель. А в чем дело Ванга? – спрашиваю я.
– Он здесь. Он тебе помогает. Он стал ясновидцем. Ты пишешь о нем?
– Нет.

Убежденно:

– Ты будешь о нем писать.

В другой раз:

– Слышу: Рама, Рама. Вижу: везде ему поклоняются. Кто такой Рама?
– Индийский бог.
– Передайте Индире Ганди, – вдруг говорит Ванга, – пусть не плачет о своем сыне (тот незадолго перед этим разбился, совершая полет на спортивном самолете). Тот, кого в Индии называют Рамой, приблизил его к себе. Он рядом с ним.

А из-за одного имени у нас вышла путаница. Поначалу оно показалось мне незнакомым.

– Подошел дух, – сообщила мне однажды Ванга. – Он говорит, что его зовут Томас. Кто это?

– Понятия не имею, – отвечал я. И лишь потом в Москве я сообразил, что “Томас” это ведь Фома. А я как раз тогда увлекался апокрифическим Евангелием от Фомы. Даже взял в качестве эпиграфа к однои своей поэме изречение из этого Евангелия:

“Некогда вы составляли единство, но вас стало двое”.

Вот почему, когда при нашей следующей встрече снова появился “Томас”, я сказал бабе Ванге, что по всей вероятности это апостол Фома.

– А! – обрадованно воскликнула она. – Фома неверный.

И восхищенно:

– О, какой это большой Дух!

И тут же – я даже вздрогнул, настолько это было неожиданным – перешла на язык гностического Евангелия.

– Я – Он. Мы – Он. Мы это Он, который снова идет в мир, как и было Им обещано. Все апостолы ныне в движении, все апостолы находятся на земле, ибо время Духа Святого уже наступило. Но самая высокая миссия выпала апостолу Андрею. Он – приуготовитсль путей Христовых в краю заповеданном.

1  2  3  4  5  6  7  8  9