Не допустить пустоты души

Главная задача семьи и школы — воспитать гражданина нашего социалистического государства, убежденного, стойкого, мужественного борца за коммунистические идеалы. Ведь гражданственность — это корень нравственных убеждений, мыслей, чувств, поступков человека.

Истоки гражданственности как вершины человеческой красоты и доблести кроются в гармоническом слиянии общественного и личного. Сознательный, убежденный, стойкий человек начинается в тот момент, когда он переживает как свою глубоко личную боль тревоги, невзгоды, трудности родины, когда идеалы и ценности, дорогие народу, становятся и для него святыми.

Воспитание гражданственности — это воспитание души. Чем живет ребенок, что его волнует и тревожит, в чем его радости и печали, как он относится к людям, как входит окружающий мир в его душу — все это выражается в глубоко индивидуальных, личных переживаниях, мыслях, стремлениях, потребностях, поступках. И если воспитатель не сумел добиться того, чтобы в чуткое, восприимчивое детское сердце вошел большой мир общественной жизни, чтобы детское сердце переболело и перестрадало болью и страданиями людей, юная душа останется пустой. А душевная пустота, равнодушие, убивающее доверие и человеческое дружелюбие,— это самый страшный враг гражданственности. Жизнь преподает нам суровые уроки того, к чему может привести пустота души.

В одном из сел нашего района до недавнего времени проживал человек, судьба которого страшна и в то же время поучительна.

Это было двадцать три года назад. Кровавый смерч войны прокатился по Украине. Наши войска отступали за Днепр… В тихое августовское утро на центральной улице села, где жил этот человек, появились немецкие мотоциклисты. Люди попрятались в хатах, боязливо выглядывая в окна. И вдруг увидели невероятное: на улицу в вышитой сорочке, в начищенных до блеска сапогах вышел молодой человек и, заискивающе улыбаясь, поклонился фашистам, поднес им хлеб-соль. Рыжий немецкий ефрейтор милостиво принял хлеб-соль, похлопал человека  по  плечу,  угостил  сигаретой…

Через  несколько минут весть о позорном поступке земляка разнеслась по всему селу. Закипела в сердцах людей ненависть, сжались кулаки. Кто же он, этот человек?

Все хорошо знали его мать — колхозницу Ярыну. А юношу называли в селе Ярынин сын. Имени же его никто не знал. Стали люди думать, что же привело парня на страшный путь предательства, но никто ничего определенного сказать не мог…

Вспомнили о том, что был он один сын у отца и матери, жил, как сыр в масле: спал до обеда, а возле кровати на столе всегда стояла заботливо приготовленная матерью кринка с молоком, белые калачи, сметана… Люди с малых лет приучали своих детей к труду, а Ярына всячески оберегала сына от всех забот и тревог.

Однажды, когда было сыну Ярыны лет двенадцать, в селе случился пожар: десять семей остались без крова. Соседи приютили погорельцев. Одну семью пустила к себе в дом и Ярына. Да закапризничал сын: не хочу, чтобы вместе с нами жили соседи, пусть переселяются в сарай. И уступила мать его капризу.

В школе учился сын Ярыны до шестого класса, потом учение стало ему в тягость, и решила мать: пусть «дитя» понапрасну не томится за партой, самое главное — здоровье. До восемнадцати лет болтался ее сынок по селу без дела.

Вспомнили люди и о том, что года за два до войны пришла к Ярыне со слезами мать одной девушки. Какой у них был разговор—никто в точности не знает. Только стало известно в селе, что та девушка перестала выходить на улицу, потом лежала в больнице, долго болела… А Ярына отправила свое «золотко» куда-то на дальний хутор — к дяде-пасечнику.

Однажды заболела Ярына, поехал отец за сыном, чтобы помог он по хозяйству. Сын побыл дома всего дня три, тяжелой показалась ему работа — воду носи, дрова руби, корове сено коси — и снова ушел на хутор.

Когда появился в селе Ярынин сын в тяжелую годину войны — никто не мог сказать. Всего три дня прошло после того, как село заняли фашисты, а он уже ходил по улице с полицейской повязкой не рукаве.

— Откуда такая подлюка взялась? — говорил семидесятилетний дед Юхим своим односельчанам. — От пустой души. Нет у этого человека ничего святого за душой. Не истекла она болью ни за мать, ни за землю родную. Не содрогнулось сердце этого человека от тревоги за землю дедов и прадедов, потому что ничего не создали его руки для людей, не оросил его пот ниву, нет у него мозолей от работы на родной земле. Вот и вырос чертополох…

Слова эти передавались из уст в уста.

А Ярынин сын стал усердным слугой фашистов: помогал им грабить хлеб, мясо, отправлять людей на каторгу. Но однажды попал в немилость — приказал офицер снять штаны с полицейского и всыпали ему полсотни горячих. Отлежавшись на печке, снова пошел Ярынин сын в полицию, но держали его теперь «в черном теле»: топил он печки, мыл полы. Поговаривали, правда, люди, что когда расстреливали в овраге партизан, был там и Ярынин сын.

Страшные дни наступили для Ярыны: знала она, что люди презирают и сына и ее. Пыталась увещевать его, напоминала о расплате. Но сын стал угрожать матери: ты знаешь, мол, что бывает с теми, «то не согласен с новым порядком. «Не сын ты мне больше»,— однажды сказала ему Ярына, оставила хату и ушла к сестре.

Окончились страшные дни оккупации. Ярынин сын не успел удрать со своими хозяевами. Его судили и приговорили к семи годам тюрьмы.

Прошло семь лет. Возвратился Ярынин сын из заключения и застал мать умирающей. Попросила Ярына прийти к ней всех родственников и самых уважаемых в селе стариков. Не разрешила она подойти к постели лишь сыну, сказав перед смертью: «Проклинаю тебя, не сын ты мне. Многое передумала я за эти годы. Тяжело мне будет в могиле: стопудовым камнем ляжет на грудь твое преступление. Дорогие мои земляки, запомните мои слова и передайте их детям, внукам своим. Не кладите на мою грудь тяжелого камня. Не считайте его сырном моим. Не мать я ему. Пусть проклят будет тот день,  когда   глаза  его  увидели  солнце».

Сын, угрюмый и невозмутимый, стоял посреди хаты, и, казалось, ему было все равно, что говорит мать. Люди, затаив дыхание, ждали, что, может быть, скажет он хоть слово, попросит у матери прощения. Но Ярынин сын молчал. И тогда дед Юхим сказал: «Будет так, как ты просишь, Ярына. Не положим на твою грудь тяжелого камня. Безродным псом будет ходить по земле этот человек до конца дней своих. Не только никто не назовет его твоим сыном,  но  и  имя его мы забудем».

Слова деда Юхима оказались пророческими. Люди стали называть этого тридцатилетнего человека по-разному; одни — подлец, другие — предатель, третьи — человек без души.

Жил Ярынин сын в хате родителей, никто к нему не ходил. Соседи запрещали даже своим детям близко подходить к его хате. Работал он в колхозе, но люди избегали общения с ним. Одно время было трудно с кадрами механизаторов. Сын Ярыны попросил послать его на курсы трактористов, но не нашлось человека, который захотел бы передать ему свои знания. Пришлось отказаться от этого намерения.

Однажды поручили ему возить воду женщинам, работавшим в поле. Привез он воду, а колхозницы заявили бригадиру: не пойдем работать, если он еще раз покажется на глаза.

Сын Ярыны пытался жениться, но не нашлось женщины   и  девушки,  которая   решилась   бы  соединить с ним свою судьбу. Когда однажды он пришел свататься к вдове, муж которой погиб на фронте, та сказала ему: «За тебя никто не пойдет замуж. Твое имя проклято, выброшено из памяти людей и  потомства у тебя не должно быть…»

Так стал этот человек отверженным, и суд народа оказался для него неизмеримо страшнее тюрьмы. Есть преступления, за которые никогда не прощают, есть одиночество, ни у кого не вызывающее ни жалости, ни сочувствия.

Пытался Ярынин сын выехать из села. Обратился он в сельсовет с просьбой выдать документы для паспорта. Оказалось, что нет у него метрики. Архивных документов в сельсовете не сохранилось и надо было восстанавливать метрику через суд. Но в селе не нашлось человека, который захотел бы засвидетельствовать перед законом, кто он, этот человек, какое имя носит, кто его родители. Теперь в селе стали называть его человеком без имени. Что может быть страшнее для человека, чем всенародное осуждение? Страшное и беспощадное народное возмездие карало этого человека каждый день и каждый час.

Шли годы. Человек без имени опустился, в сорок лет выглядел стариком. Когда он, заросший, грязный, шел сельской улицей, люди останавливались, провожали любопытным взглядом, в задумчивости качали головами. И все-таки возле порога родительской хаты находил человек без имени по утрам то кусок хлеба, то сыр, то сало—сердце ведь у людей не каменное. Но это была не жалость к человеку, заслуживающему помощи, а скорей что-то похожее на жалость к бездомному псу, доживающему свои последние дни.

И вот в промозглый декабрьский день сын Ярыны пришел в сельский Совет. Мы с председателем увидели его в окно, когда он поднимался по ступенькам. Вот он вошел, вздохнул и как бы боясь, что его перебьют, торопливо высказал свою просьбу: «Не могу больше жить в родном селе. Отправьте в дом престарелых или в приют какой-нибудь. Не отправите — повешусь. Знаю, что я заслужил людское презрение и проклятия. Хочется хоть перед смертью услышать доброе слово. Здесь, где все меня знают, не услышу я доброго слова никогда. Зароют в землю и плюнут на могилу. Ох, тяжело, как тяжело! Отправьте туда, где никто меня не знает. Буду работать из последних сил, зарабатывать на кусок хлеба. Пусть хоть кто-нибудь подумает обо мне  как о  честном  человеке…»

Над ним сжалились, отправили в дом престарелых. Там никто не знал о его прошлом. Относились к нему как к старому человеку, заслужившему право на уважение. Говорят, он радовался, как ребенок, когда его просили что-нибудь сделать для коллектива: вскопать клумбу для цветов или перебрать картофель. Но каким-то образом слух о его прошлом дошел и до дома престарелых. Отношение людей к нему сразу изменилось. Никто не говорил ни слова о прошлом этого человека, но все стали избегать его. Два старика, жившие в одной комнате с ним, попросились в другую комнату, и он остался один. В холодную зимнюю ночь ушел он неизвестно куда из дома для престарелых, и с тех пор его  никто  не  видел.

Эту поучительную историю я рассказываю своим питомцам — юношам и девушкам, стоящим на пороге жизни, и всякий раз она потрясает их. Страшная судьба человека без имени заставляет молодых людей посмотреть на себя как бы со стороны, заглянуть в свою душу и спросить  себя: «А что для меня дорого в жизни? Чем я уже заслужил и чем заслужу в будущем уважение людей?»

Рассказ этот убеждает юношей и девушек, что человек сам толкает себя в страшную пропасть одиночества, если в его душе нет того священного огонька, без которого невозможно счастье,— огонька любви к людям. Как человек, попавший в мрачное, затхлое подземелье, жаждет увидеть солнце, голубое небо, широкие поля, так и молодым людям, задумавшимся над судьбой человека без имени, хочется поскорей возвратиться мыслью, чувствами, переживаниями к тем прекрасным людям, в душе которых ярко горит священный огонь человеческого благородства.

Задумываются над этой историей и родители. Перед их мысленным взором стоят Ярына и ее сын, а из головы не выходят собственные дети. Почему же у честной, трудолюбивой женщины вырос сын — подлец, предатель? Разве не радостным, не беззаботным было его детство? Но животная радость потребления, эгоистические удовольствия затмили для ребенка окружающий мир. Отгороженное глухой стеной этих удовольствий от радостей и невзгод народа, юное сердце стало черствым.

Любовь к людям — источник гражданских  чувств

Передо мной— молодые люди шестидесятых годов, 17—18-летние юноши и девушки. Завтра, окончив школу, они станут у станков, сядут за руль трактора, выйдут на ниву как хозяева жизни. Я, народный учитель, отвечаю за их будущее. Мне хочется,  чтобы  они  многое знали  и  умели.

Делами и мыслями нашей молодежи движет великая, ленинская любовь к людям, любовь, действенная, творческая, созидательная, готовность бороться за счастье трудового народа, за величие Родины. Это могучая духовная сила, в которой выражается нравственная красота и благородство человека. Это то святое, что вошло в душу молодого поколения, принявшего эстафету борцов за победу революции, за свободу нашей Родины в годы Великой Отечественной войны.

В жестокой битве на одной из улиц Сталинграда девятнадцатилетний юноша Михаил Паникако поднял бутылку с зажигательной жидкостью, готовясь бросить ее во вражеский танк. В бутылку попала пуля, и на воине загорелась одежда. Тогда он схватил еще одну бутылку с зажигательной смесью, вскочил на башню фашистского танка и разбил бутылку. Танк запылал, как факел, а юноша погиб в огне. Подвиг этого юноши с Днепропетровщины, названного народом Данко, зажег в тысячах юных сердец огонь беззаветной любви к Родине.

Это же священное чувство вдохновило на подвиг двух молодых героев целины — Николая Грибова и Владимира Корюшкова, отдавших жизнь в борьбе за сохранение урожая от пожара. Чувство любви к людям руководило и молодым харьковским инженером Юрием Чигириным — он погиб, спасая двух женщин.

В жизни каждого нашего питомца может наступить момент, когда от него потребуется гражданское мужество, стойкость, готовность к напряжению всех физических и духовных сил, к подвигу, причем по одну сторону черты, которую можно мысленно провести, его ждут всякие блага, радости, удовольствия, а по другую — лишения, самопожертвование, даже смерть во имя жизни и счастья людей. Найти в себе мужество, не побояться перешагнуть через такую черту — это и есть гражданский долг.

На почетном месте в нашей школе висит портрет старшеклассника Леонида Шевченко. По зову сердца поехал он в Казахстан, где самоотверженно трудился и погиб на боевом посту, защищая социалистическую собственность.

Человек без имени и 18-летний юноша, чье имя с гордостью произносит не одно поколение школьников, родились на одной земле, в соседних селах. Почему же так различна их судьба? Потому что один жил, по выражению Достоевского, в собственное брюхо, а другой любил людей. Потому что Ярына оберегала сына от всех тревог, волнений и забот мира, а мать Леонида учила его: ты живешь среди людей, помни, что самая высшая радость та, которую  ты  принес  людям.

Я вспоминаю детство Леонида. Был он обыкновенным мальчиком, как и его сверстники, шалил на уроках, дрался с товарищами, стрелял из рогатки… Но не это определяет нравственный стержень личности. Главное в том, чтобы человек уже с детства переживал высшую радость — радость творить добро для людей. Рядом с домом, где жила семья Леонида, расположилась тракторная бригада. Трактористы жили в деревянном вагончике, а кругом ни деревца, ни кустика. В знойные дни негде от жары укрыться. И мать сказала детям: посадим для трактористов рощу… Трудились и взрослые и дети, трудился  вместе с ними и маленький Леонид.

Казалось бы, что здесь особенного? Маленькое событие… Но большой колос вырастает из маленького зернышка. Так и большое гражданское чувство начинается с маленьких, казалось бы, незаметных ростков.

Упало ли в юную душу зернышко гражданских чувств?

Я смотрю в ясные, широко открытые глаза своих питомцев и думаю:

«Что каждый из вас сделал для людей? Где та нить, которая связывает вас с трудовым народом? Я знаю, что принесло самую большую радость вот тебе, вихрастый юноша с обветренным лицом и загрубевшими руками. Ты вместе с товарищами во время первомайских праздников сел за руль трактора и трудился в поле два дня, чтобы колхозники могли отдохнуть. Домой ты воз вращался уставший, но счастливый, потому что ты принес людям радость. А что сделал для людей ты, застенчивый юноша с задумчивыми глазами, запевала в школьном хоре? Ты вывез в поле несколько десятков тонн удобрений, и бесплодный пустырь, где даже сорняки не росли, превратился в тучную ниву. В твоих глазах я вижу гордость, когда ты смотришь на свое поле.

Но обо всех ли своих питомцах знаю я, чем они живут, что у них на душе, что приносит им самую большую  радость?

И я не могу ответить на эти вопросы. Как же это получается? Ведь вижу я ребят каждый день, жизнь их проходит у меня на глазах».

Тревожные мысли не дают покоя. Оказывается, можно много лет воспитывать человека и не знать его   характера.

Недавно я прочитал в книге одного ученого-педагога, что объект педагогики находится на стыке социологии и психологии. Зачем эти мудрствования? Неужели не ясно, что объект педагогики — это живой    человек,   многогранные   человеческие   отношения — нравственные, интеллектуальные, эстетические. А роль воспитателя представляется мне похожей на роль хлебороба, заботливо оберегающего посев от сорняков. Я иду по полю, передо мной колосится пшеница. Вот сорняк — я вырываю его. Чертополох можно вырвать. Человека же из общества не выкинешь. Надо заботиться о том, чтобы чертополох не появлялся на нашей ниве, чтобы каждое семя, упавшее на плодородную почву, дало полезные всходы.

Откуда в нашем обществе берутся лодыри и тунеядцы, шкурники и хулиганы, воры и расточители общественного добра?

Год назад тружеников одного из колхозов нашего района удивила неслыханная весть: бригадир полеводческой бригады посоветовал шоферу сбросить несколько тонн минеральных удобрений в овраг, чтобы меньше было забот. Оба — и бригадир, и шофер — молодые люди, которые, вступая в комсомол, клялись быть верными высоким идеалам коммунизма…

Все это явления одного порядка. Мера преступления здесь разная, но корень один и тот же — моральное   уродство, и имя ему — пустота  души.

Есть пословица: «С кем поведешься, от того и наберешься», и она справедлива, но бывает нередко и так, что человека ничему плохому никто не учит, никакие предосудительные поступки вокруг него не происходят, а вырастает он подлецом. Все дело в том, что человека этого не учат ничему: ни плохому, ни хорошему, и он растет, как бурьян на пустыре, предоставленный сам себе.

Каждому   подростку — нравственные богатства человечества

Святое в душе рождается и становится голосом совести при условии, если великие нравственные принципы нашего общества, завоеванные дорогой ценой, становятся для молодого человека не просто словами, а жизненной дорогой, идя по которой, он будет счастливым, познает радость бытия, утвердит свое доброе имя.

Учить жить, учить только хорошему—это значит прежде всего утверждать в душе молодых людей чувство личной заботы, тревоги, беспокойства об интересах народа.

Забота о коммунистической нравственности — это в первую очередь забота об истоках человеческой радости в годы юности. Трудно стать человеком добрым, честным, прямым, если не испытал этого чувства. Но нет ничего опаснее для юной души, чем радость, вызванная лишь потреблением. Детство и юность человека без имени были, с точки зрения его родителей, счастливы. Но если человек счастлив только оттого, что удовлетворяются все его потребности, желания и капризы, радости в конце концов превращаются в утробные. Наполнить годы ранней юности беспокойной радостью созидания — важнейшая    воспитательная   задача  школы.

Нельзя представлять себе труд как некий универсальный аккумулятор человеческого благородства. Труд лишь тогда облагораживает душу, если жизнь человека одухотворена возвышенными идеалами, чувствами, поступками.

Надо помнить о том, что чувство гражданского долга рождается в юном сердце благодаря тем нравственным богатствам, которые накоплены человечеством и которые вкладываются в душу и становятся глубоко личным достоянием каждого. Образцы  высокой  гражданственности,  представляющие собой подлинную человеческую красоту, должны восхищать, воодушевлять молодых людей.

Опытные воспитатели стремятся к тому, чтобы для подростков стала идеалом яркая жизнь таких людей, как Кампанелла и Гарибальди, Софья Перовская и Александр Ульянов, Сергей Лазо и Николай Островский, Юлиус Фучик и Муса Джалиль… Исключительно важно, чтобы книги о жизни настоящих граждан стали для подростков учебником жизни, чтобы люди, поступки, события, явления окружающего мира измерялись ими меркой величественного и возвышенного.

Великое чувство любви к Родине, чувство единства с трудовым народом слагается из тех незабываемых, волнующих радостей, когда человек создал что-то хорошее для людей, оставил крупицу своих сил в большой всенародной стройке. Для человека эти радости — бесценное духовное богатство, которым он дорожит, как святыней. И эту святыню надо создавать в сердце ребенка тогда, когда для него самым дорогим является тот маленький мир, в котором он живет,— родное село, улица родного города, школьный сад, цех завода, где работает отец. Родное, близкое, святое должно открываться перед ребенком одновременно с его первыми сознательными шагами, когда он открывает для себя окружающий мир в цветке розы, в звонкой песне кузнечика, в нежных красках вечерней зари.

С первых шагов школьной жизни ребенок не только наслаждается красотой окружающего мира, но и делает что-то для того, чтобы доставить какую-то, пусть еще маленькую радость людям. Иногда педагоги спорят: ну что семилетний ребенок может сделать, стоит ли говорить об его участии в общественно полезном труде? И чаще всего приходят к выводу: пусть маленькие первоклассники познают мир, пусть открываются перед ними радости жизни, завоеванные старшими поколениями, а труд будет потом, когда они станут старше. И дети становятся только потребителями радостей, а это уже условие, формирующее равнодушие к окружающему миру, к людям. Конечно, у детей младшего школьного возраста возможности и силы ограничены, но их достаточно для того, чтобы создавать, оберегать и умножать для людей красоту.

Вот на окраине села маленький пустырь, заросший бурьяном. Мы приходим сюда с восьмилетними детьми и сажаем кусты сирени. Много надо заботиться, чтобы они прижились, окрепли. Но человеку дорого как раз то, что достается нелегко. Кто-то задел зеленый кустик, сломал ветку — и для детей это горе. Они бережно срезают сломанную веточку, делают деревянную ограду. Наконец, приходит долгожданная пора, когда сирень расцветает. Мимо маленькой цветущей рощи идут люди на работу и с работы. Они останавливаются у кустов сирени, радуются. А какая глубокая, ни с чем не сравнимая радость у детей! Вот в таком труде и закладываются корни, связывающие их с трудовым народом. Благодаря такому труду рождается гражданское беспокойство, забота о том, что, казалось бы, не касается ребенка лично. А если в сердце поселилась тревога за судьбу общего дела, к нему не пристанет плохое, в нем не пустит корни равнодушие к окружающему миру.

Нередко бывает такое: подходит подросток к деревцу, и ни с того ни с сего ломает ветку. Взрослые возмущаются и недоумевают: Почему он так сделал? Разве кто учил его этому? Да, никто не учил, никто не наставлял на плохое. Вся беда в том, что никто не учил его делать и хорошее. И вот этот подросток,  ни  во  что  не  вложивший  своих  сил,  никогда не испытавший боли за судьбу плодов своего труда для людей, став взрослым человеком, без угрызений совести выбрасывает в овраг народное богатство — минеральные удобрения, равнодушно смотрит на то, как гниет сено в плохо уложенном стоге. Нет на родной земле ничего дорогого для него души, близкого, родного.

Не может быть подлинного патриотизма вне времени и пространства, без тревог и волнений за судьбу урожая вот на этом поле, за долговечность вот этого дома,  этой  гидростанции, этого  моста.

Патриотическое видение мира надо воспитывать у детей с малых лет. Пусть тот родной уголок, где прошли годы детства и отрочества, на всю жизнь останется в сердце и памяти человека как самое дорогое. Пусть как можно больше оставит он после себя доброго, хорошего, нужного людям именно там, где перед ним открылось окно в мир, где в его сознании утвердились первые понятия о добре и зле, справедливости и несправедливости, чести и бесчестии. И пусть годы его детства и юности будут насыщены трудностями, тревогами и заботами во имя служения людям.

Необозримые просторы Родины могут позвать человека, но родной уголок должен навсегда остаться для него первой школой гражданственности, тем очагом, где зажегся огонек его души.

Добиться того, чтобы для подростка, юноши и девушки чувство гражданской чести стало святыней, чтобы человек уже в юные годы дорожил своим добрым именем на поприще гражданского служения людям — это, на мой взгляд, одна из самых важных и трудных задач нравственного воспитания нового человека.

Мы добиваемся того, чтобы в общественно полезном труде каждый молодой человек утверждал спою личную гражданскую честь, в результатах труда видел самого себя, чувствовал материальное воплощение своих духовных сил — умения, мастерства, воли к преодолению трудностей. 4 Юноша садится за руль трактора, вспахивает поле, сеет пшеницу, подкармливает всходы — во всех этих делах мы видим прежде всего воспитание гражданина. Как важно, чтобы семнадцатилетний гражданин, оглядывая поле, на котором трудился, с гордостью думал: «Это мои всходы пшеницы. Это я возил сюда удобрения, с болью в сердце ожидал дождя,  тревожился  за   судьбу  каждого  зернышка».

И не менее важно, чтобы оценка результатов труда сливалась с оценкой нравственного облика того, кто трудится: «Эту пшеницу сеял Иван Петренко. Видите, какие ровные всходы, как хорошо положено зерно в почву, выйдет толк из этого хлопца». Если в годы юности человек не раз пережил чувство гордости от такой похвалы, ему стыдно будет работать как-нибудь, и прежде всего перед самим собой. Вот здесь и закладываются нравственные истоки гражданской совести. Это и есть то святое, без чего человеческое сердце глухо и равнодушно к интересам общества. Но труд не взволнует душу, не утвердит чувства гордости и собственного достоинства, если юное сердце не волнуют судьбы человечества. Человек никогда не увидит в своем труде нравственного благородства, если горизонт его мыслей, интересов ограничивается только родным уголком.

Нет в наши дни более важной задачи, чем та, чтобы каждый человек на заре жизни вырастил свой колос и пережил волнующее чувство от того, что он  утверждает  на  земле  свое доброе  имя.

Мы не представляем полноценного нравственного воспитания молодого человека без того, чтобы он не испытал счастья встать летом на заре и поработать день в поле. Пусть юношеские лица будут обветрены знойными и холодными ветрами, пусть загрубеют молодые руки от простого крестьянского труда — без этого нельзя познать народной жизни, нельзя почувствовать, какой дорогой ценой достаются те жизненные блага и радости, которые порой воспринимаются молодым поколением как что-то само собой разумеющееся.

Пусть каждый молодой человек вкладывает свои силы в то, чтобы выросли два колоса там, где созревает один колос, чтобы пустырь превратился з цветущий уголок, чтобы на бесплодной почве зазеленела пшеница. То, что создано трудом, потом, напряжением физических и духовных сил во имя блага людей,  входит  в  душу  как  святыня.

Золотые дни детства, отрочества, ранней юности… Мы щедро даем своим детям материальные и духовные блага, заботливо вводим их в мир, созданный для счастья человека. Пусть же они входят в жизнь достойными наследниками нравственных завоеваний революции. Пусть величие и красота коммунистических идеалов станут святыней для каждого юношеского сердца.

Автор: Василий Александрович Сухомлинский (1918-1970). Выдающийся советский педагог-новатор, писатель. Член-корреспондент Академии педагогических наук СССР, кандидат педагогических наук, заслуженный учитель школы Украинской ССР, Герой Социалистического Труда.

//Воспитание школьников. 1966 г., №1.

Источник:  Лаборатория гуманной педагогики