О судьбе поэтессы, чьё имя было скрыто под псевдонимом.

Эту книгу, «Поэзия в концлагерях» (второе издание), мне прислала из Израиля Элеонора Шифрин-Полтинникова, вдова политзека и автора воспоминаний «Четвёртое измерение» Авраама Шифрина. Вот что она пишет в предисловии: «В 1978 году, когда выходило в свет первое издание этого сборника, большинство представленных в нём авторов были ещё живы. Однако, многие из них сидели в лагерях…». Вероятно, поэтому стихи некоторых авторов обозначены инициалами. Из них я обратил внимание на Ирину К.

Писала в Абези

Почему? Вот что пишет об авторе составитель: « Примерно 1900 г.р. Около 1948 года была осуждена за антисоветскую агитацию и приговорена к 10 годам лагерей. Срок отбыла полностью в северных лагерях Воркутлага и в Казахстане».
Всего три стихотворения таинственной Ирины К.,  под одним из них отмечено место написания – Абезь.

«Что же вы сегодня
молчите?» (из разговора)

Скоро я и совсем замолчу:
Я устала уже говорить!
Рассуждать ни о чём не хочу,
Ничего не хочу возразить.

Замолчите, друзья и враги!
Что вы  можете мне
доказать?
Непонятны вам мысли мои,
Ну а я не могу объяснять.

Без уставов, без клятв,
без программ
Помню твёрдо свой ясный
закон:
Непонятный чужим
и друзьям,
Он лишь сердцем моим
утверждён.

Это только сегодня тоска, –
Завтра  снова я буду собой.
И не сделаю шага назад –
На забытом посту часовой.

Но сегодня не надо болтать, –
Замолчите, оставьте меня!
Мне так трудно сейчас
разобрать,
Кто из вас мне враги,
кто – друзья…
Абезь

Крутые повороты судьбы

Выбора у меня практически нет: есть только одна женщина в моей картотеке репрессированных литераторов, чьи инициалы «Ирина К.», и даже не Ирина, а Инга Карклиня… Вот биографические сведения о ней. Итак, Инга-Галина Карклиня (в девичестве – Рогальская), литератор, искусствовед, художник. Родилась в Киеве. Весной 1948 года выходит замуж, а за два года до этого поступает на филологический факультет Рижского университета, с одновременной сдачей экзаменов на аттестат зрелости. И в это же время поступает на заочное отделение Литературного института, занимается на драматическом отделении и консультируется у Константина Паустовского.

А до этого был арест   родителей в 1937 году.  Воспитанием Инги занимается писатель И.А. Кочерга, в семье которого при крещении она получила второе имя – Галина. А потом война. Отец и мать уже на свободе, но недолго: отец погибает в 1942 году в Киеве, а мать вместе с дочерью отправляют  в немецкий лагерь. Из Германии  они возвращаются в 1945 году, а  в 1948-м ей напомнили о пребывании за границей, женщину заставили подписать все признания, которых от неё добивались следователи. Этап пошёл в Коми АССР, в Абезь, что не помешало ей  тайком вести дневник, вместо бумаги для текстов использовались обрывки простыней.

Медикаменты сбрасывали с вертолёта

Именно в инвалидном лагере в Абези Инга Карклиня  участвует в работе искусствоведческого кружка и  приобщается к учению Живой Этики Николая Рериха. После известия о смерти Сталина Инга Рогальская ещё два года работала в дизентерийных и инфекционных бараках в лагере. Что это такое в лагерных условиях, записала в дневнике:

«18 октября 1954 г. я выдержала ещё одно нелёгкое испытание силы воли. По собственному желанию (в другой записи в дневнике она признаётся, что на это испытание её толкнуло отчаяние – уголовники проиграли её в карты) пошла работать в инфекционный изолятор. Здесь мало кто выздоравливает. Изолятор в нескольких километрах от лагеря. Пищу и лекарства сюда «выстреливали» из большой деревянной пушки, иногда медикаменты сбрасывали с вертолёта. Вначале в этом изоляторе находилось более ста больных, две медсестры и санитарки. А через полгода, когда кончился карантин, на своих ногах вышло всего два человека – я и профессор Татьяна Троицкая из Москвы…».

«Не зову я тебя в Заполярье»

9 марта 1955 года её освобождают и разрешают приехать в Ригу, но отказывают в прописке. Обязанность регистрации в НКВД. Амнистия. Постепенно в Риге собирается достаточное количество членов Латвийского общества Николая  Рериха. В 1958 году Инга Рогальская выходит замуж за виолончелиста Я.Карклиньша и становится Ингой Карклиня.

Что помогало молодой женщине не отчаяться, выстоять в условиях лагеря? В первую очередь, поддержка соратников по неволе, переписка с матерью, которой она выразила своё отношение в стихах к существованию каторжанки ( 1951 г):

…Не зову я тебя в Заполярье
Жить средь снежных сугробов
и льда.
Здесь морозный туман,
словно марля,
Не увидишь людского следа…
А когда поднимается вьюга,
Ветер рвёт и ломает кусты,
На верёвке мы тянем
друг друга,
Чтоб вслепую пройти
полверсты.

Писатель – плодовитый

В 1997 году в Самаре вышла книга воспоминаний Инги Карклиня «Капли живой воды». Это уже была её сороковая книга. Все свои таланты этот мужественный человек воплотит в творчестве: была журналистом,  занималась искусствоведческой работой. Книги «Деревянная скульптура», «Портретная живопись Латвии»… Но всё-таки книга воспоминаний была основной. Вот ещё одна весточка из инфекционного барака, где корчились и умирали в муках  энцефалитники:

«Кончались свечи…Ночь наступала быстро, а когда забрезжил рассвет, я находила на койках уже застывшие трупы… Сама не помню, откуда брались у меня силы хоронить их… Хоронила в бушлатах, покрывая простынёй, наваливая на трупы снежную глыбу. Потом в каком-то неосознанном трансе садилась за стол и отписывала по оставленным адресам похоронки. Это было тяжело… Вскоре прислали новую партию свечей. И я, дежуря круглосуточно, засела за свой дневник. Теперь это  уже были не краткие записи. Они выливались в стихи и  обширные воспоминания о моём детстве. О том, что я знала и помнила…».

Через все невзгоды

…Вот такое имя встретилось мне в сборнике «Поэзия в концлагерях». Может быть, следовало покопаться в биографии человека с другим именем, не знаю…

И последнее – о составителе сборника Аврааме Исааковиче Шифрине (1923–1998). Юрист. Участвовал в войне. Несмотря на то, что отец был арестован и провёл на Колыме 10 лет, сыну удалось не только поступить в юридический институт, но и поработать  юристом в одном из министерств. Арестован был в 1953 году и обвинён в шпионаже в пользу США и Израиля. Приговорён к расстрелу, который заменили на  25 лет лагерей строгого режима. В тяжелейших лагерных условиях он берётся перевести на русский язык с английского роман «Исход» Леона Юриса – о становлении государства Израиль. И он делает перевод, и у него есть помощники (кто-то следит, чтобы не застали врасплох переводчика, кто-то помогает прятать рукописи).

Освободили Шифрина лишь в 1963 году. В 1970 эмигрировал в Израиль, где через год выпустил воспоминания «Четвёртое измерение», вышедшие первым изданием в 1973 году. Второе издание вышло благодаря усилиям вдовы, Элеоноры Шифрин, в 2008 году. Обе книги (и воспоминания, и поэзия) присланы  с тёплыми словами благодарности за Память об ушедших…