28.09.2020

Мир, в котором мы живем, возник из человеческих идей. Идеи эти касались совершенно разных аспектов жизни общества. Большинство вырастали на протяжении столетий, ветвились, как деревья, когда какая-то первичная мысль или инновация приводила к последовательному множеству результатов (как, к примеру, создание колеса спустя тысячи лет обернулось появлением автомобиля). Все эти идеи, как нити, плотно переплетены в единую ткань нашей с вами реальности.

Однако в истории всегда было место так называемым «большим идеям». Как правило, речь о концептах человеческого бытия, объясняющих смысл жизни (иногда весьма практично) и определяющих некую цель в будущем, которые становились предметом веры и источником воодушевления для людей. Понятное дело, это определение можно применить ко всем мировым религиям, а также к социально-экономическим учениям XIX–XX веков, реализованным на практике. Более того, в понятие «большие идеи» вполне укладываются общественные или экономические инновации, серьезно повлиявшие на развитие цивилизации. Например, капитализм, побочный продукт христианской трансформации человека, вполне можно считать отдельной, самостоятельной «большой идеей», полностью преобразившей не только экономику, но и общество, культуру, технологический уклад.

Большие идеи потому и «большие» — мобилизуя своей внутренней энергией людские массы, они позволяют провести масштабные изменения в обществе, которые без того или заняли бы в разы больше времени, или вообще не состоялись бы. До христианства люди жили в основанном на рабском труде мире как минимум три тысячи лет. И, если бы не учение Христа, поднявшее ценность человека (независимо от национальности, пола, вероисповедания) на невиданную прежде высоту, возможно, до сих пор основной составляющей рабочей силы в экономике были бы рабы. Характерно, что как только произошел отказ от подобного восприятия человека, рабский труд вернулся и начал играть важную роль в экономической машине нацистской Германии.

Даже поверхностное изучение учебника мировой истории показывает: большие идеи, которые принимает общество, представляют собой своего рода «эстафету» — на смену одной неизменно приходит другая. Иногда, как это случилось в прошлом веке, их даже несколько, и тогда они конкурируют друг с другом. Правда, «передача эстафеты» часто происходит не сразу. Случаются периоды сомнений и мучительных поисков, как правило, омраченных хаосом, экономическим и культурным застоем, а также фальстартами, когда под видом «больших идей» пытаются протолкнуть что-то вторичное, мелкое и фальшивое.

Похоже, сегодня мы переживаем как раз такую паузу. Западная цивилизация, по лекалам которой скроен современный мир, сотрясается под напором бесчинствующих толп, свергающих памятники тем, кто недавно служил объектом для почитания и подражания. Война с памятниками — всегда от ненависти к прошлому, желания вырваться из него и начать что-то новое. Но ничего нового и обнадеживающего, увы, мы пока не наблюдаем. Есть только набор хаотических, зачастую гротескных шагов по «искоренению расизма» и желание затоптать всех, кто высказывает хоть какие-то сомнения в происходящем.

Мы решили посвятить тему этого номера тому, чтобы посмотреть, куда же может «повернуть» в итоге мир, какие «большие идеи» или уже есть наготове, или маячат на горизонте. Как оказалось, политическая составляющая общественной жизни в этом смысле практически безнадежна. Партии перестали быть силой, способной решительно преобразовывать реальность. Во многом это связано с тем, что достигнутый уровень благосостояния весьма высок, и его нельзя кардинально и быстро улучшить с помощью каких-то социально-экономических рычагов, к примеру, перераспределением богатства от одних групп населения к другим. Обещания же, к примеру, «увеличить экономический рост на 2% в год» едва ли кого воодушевят. Даже те партии, которые приходят сегодня к власти на радикальных лозунгах, цепляя ими избирателя, быстро превращаются в часть истеблишмента. Из заметных условно «государственных» идей — или проектов — мы рассмотрели два. Это исламские государства и Китай. И то, и другое имеет свою ярко выраженную специфику, однако вряд ли будет принято остальным миром в качестве образца для подражания без военной или масштабной экономической экспансии. И, наконец, глобальные корпорации. Это главные претенденты на то, чтобы в ближайшее время сформулировать новые «большие идеи» для человечества. Корпорации обладают гигантскими финансовыми ресурсами, имеют глобальный охват и, самое главное, могут обещать стремительное изменение нашей жизни с помощью технических инноваций, что, несомненно, найдет отклик у многих. Кто, к примеру, откажется от предложения дожить в хорошей форме до 100–120 лет? Инновации всегда обращены в будущее, поэтому «проект будущего» проистекает из самого рода занятий технологических гигантов. Более того, у корпораций есть серьезный стимул продвигать свои идеи — если те станут технологической основой для новой глобальной модели общества, разработавшая их компания сможет на том баснословно заработать и, возможно, превзойти по влиятельности государства-лидеры.

Уже несколько десятилетий идут разговоры о «конце идеологии». Другими словами, идеях, которые, «овладев массами», способны менять наш мир. Однако нынешние массовые выступления на Западе, скорее всего, вызваны именно процессами всепланетного «идейного брожения». Люди хотят изменений и понимают, что для того нужны идеи, которые воодушевят миллионы.

Человек — единственное живое существо, способное преображать окружающую реальность при помощи образов, возникающих у него в голове. Именно рождавшиеся внутри человеческого сознания идеи обеспечивали историческому процессу динамику, заставляя нас двигаться дальше. Потому, возможно, сегодняшний идеологический вакуум, глобальный «брежневский застой», переживается с тревогой, переходящей в страх. В отсутствие четко сформированных и конкурирующих друг с другом идей будущее остается неясным: человек не понимает, куда и как ему двигаться. Как заметил в одном интервью известный философ и теоретик искусства Борис Гройс: «Я думаю, что единственный коллективный проект, на который можно указать, говоря о современности, — это экологический проект. Но проект этот по сравнению с коммунизмом глубоко пессимистический. Эколог — это тот, кто считает, что человечество может объединить только общая угроза, общее несчастье, катастрофа».

Нет, конечно, помимо «зеленых», есть сторонники неолиберализма, продвигающие ценности глобального капитала, и их не менее многочисленные оппоненты — антиглобалисты и исламские фундаменталисты. Есть популисты, воюющие с современной элитой, и феминизм, который тоже можно отнести к этому антиэлитистскому тренду — правда, в качестве господина, которого нужно свергнуть, здесь выступает мужчина. Есть консерваторы, которые предлагают подумать о том, как сохранить то, что еще осталось. Можно указать и на американское антирасистское движение, в угоду которому уже переписываются академические курсы, — новой движущей силой истории объявляется расовая дискриминация. К этой идейной пестроте добавляются крупные корпорации, тоже ставшие производителями идеологий, среди которых особую роль играет технооптимизм — попытка человечества справиться с проблемами бытия при помощи технологий. Вопрос в том, насколько все вышеперечисленное можно поставить рядом с идеями, сформировавшими мир таким, каким мы его знаем сегодня.

ОТ ГРЕЧЕСКОГО ПОЛИСА ДО РИМСКОГО ПРАВА

Уже в античности мы сталкиваемся с несколькими идейными инновациями, которые были заложены в фундамент нашей сегодняшней реальности. Прежде всего, это идеи-концепты, лежащие в основании античного полиса — равноправие граждан и идея о едином происхождении греков и ценности общих языка и культуры. Именно полисная система и демократия (пускай и распространенная на менее чем половину населения) привели к возможности свободомыслия, что стало толчком для возникновения древнегреческих философских школ, активно конкурировавших друг с другом. Так началось развитие рациональной культуры. До сих пор мы изучаем Евклидову геометрию, мимо которой не проходит ни один школьник. В Древней Греции впервые заговорили о физике, медицине, изобрели первый «аналоговый компьютер» — Антикитерский механизм.

Другая важнейшая идея античности — Римское право — до сих пор лежит в основе законодательства стран континентальной правовой семьи (к ним относится и Россия). Уже на заре Римской республики возникло утверждение: государство есть результат установленной договоренности между гражданами в целях решения всех правовых вопросов согласно заранее принятым общим консенсусом правилам. Римское до сих пор актуально в плане существующей правовой системы. Римляне разделяли право на публичное (Jus publicum), защищавшее интересы общества в целом и регулировавшее работу органов власти, и частное (Jus privatum), которое базировалось на отношениях по поводу частной собственности. Также в Древнем Риме уже выделяли отдельную отрасль международного права — право народов (Jus gentium).

Право — это власть и порядок, писал известный древнеримский поэт «золотого века» Гораций. Именно идея власти и порядка, основанных на законе, стали основной движущей силой феноменальной римской экспансии. Во время возникновения права у древних римлян само римское государство занимало территорию не большую территории современной итальянской столицы. А в течение несколько веков Рим стал контролировать всю западную ойкумену от Месопотамии до Британии.

ХРИСТИАНСКАЯ ЛИЧНОСТЬ И КАПИТАЛИЗМ

Возникновение на периферии Римской империи новой мировой религии — христианства — ознаменовало наступление иной эпохи. Одной из самых значительных христианских идей, которая стала ядром всей европейской культуры — от литературы и живописи до правозащитной деятельности и гуманизма — было открытие личности как того, что невозможно оценить. Главным источником этого переосмысления человека стал догмат о Боговоплощении. Если Бог стал человеком, чтобы спасти его, значит, сам человек в глазах Бога — нечто неисчерпаемое, самоценное. Как писал знаменитый христианский богослов Афанасий Александрийский: «Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом».

Именно вместе с христианством в мир приходит новое понятие: свобода выбора. Философ Александр Доброхотов в связи с этим пишет: «Теперь Закон — лишь инструмент осознания своей свободы. Слепо следовать ему — путь фарисея, Богу не нужны автоматы. Но совсем отбросить Закон тоже нельзя, ибо без него можно свернуть с истинного пути и неумело распорядиться собственной свободой. Поэтому свои поступки надо соотносить одновременно и с тем, и с другим, что, увы, получается не всегда. Христианство подвергло сомнению и традиции общества. На Страшном Суде нельзя оправдаться тем, что так же, как ты, поступали и твои предки. Блаженный Августин на вопрос о правилах поведения христианина говорил: «Возлюби Бога и делай, что хочешь».

Даже в самом самоопределении христианина — «раб Божий» — скрывался этот совершенно непонятный античному созданию революционный тезис абсолютной самоценности человечной личности: если раб Божий, то больше ничей — ни господина, ни Цезаря. Стоит ли говорить, к каким тектоническим сдвигам привело это христианское открытие человека. Перекраивалось само человеческое сознание, переосмыслялось место человека в обществе и, наоборот, ответственность общества перед человеком.

Особенное и неожиданное влияние идеи христианства, преломленные через протестантизм, оказали и на возникновение капитализма. В XVI–XVII вв. Европа стремительно становилась мировым лидером. Именно в это время начинает складываться капиталистический уклад. Благодаря Великим географическим открытиям при весомом техническом превосходстве европейцев над другими народами стала формироваться колониальная система мира и, как следствие, мировой рынок. В своей знаменитой работе «Протестантская этика и дух капитализма» немецкий социолог начала ХХ в. Макс Вебер писал, что экономический подъем и развитие капитализма объяснялись наличием протестантской этики, обусловившей трудовое рвение и рациональную организацию работы. Предпосылки для возникновения капитализма имелись и в античности, но там труд не был престижен и считался уделом общинников, ремесленников и рабов. Вебер особо подчеркивал аскетизм предпринимателей-протестантов, которые рассматривали богатство лишь как свидетельство исполненного долга перед Богом. Дело в том, что одной из особенностей протестантизма является представление о том, что богатство — показатель Божественной милости к человеку. Преуспевший в земных делах человек преуспеет и на Небе.

Кстати говоря, явление протестантизма имело и иное значение. В XVI–XVII вв. между протестантами и обновленными Контрреформацией католиками вспыхивали бесконечные войны. Во Франции, Нидерландах, германских государствах — везде полыхал огонь религиозной войны. Тридцатилетняя война 1618–1648 гг. практически остановила экономическое развитие Центральной Европы на долгие годы. Разрушительные результаты этой войны натолкнули европейских монархов на идею о светском государстве — таком, которое не считает себя выразителем интересов Церкви. И это стало важнейшей идеей Нового времени, благодаря которому родилось государство эпохи модерна, в недрах которого, в свою очередь, зародились три новые величайшие идеи.

ВЕК ИДЕОЛОГИЙ

Особенную страницу в истории идей, оказавших влияние на становление западной цивилизации и всего современного мира, сыграло Новое время — время рождений трех великих, классических идеологий: либерализма, социализма и консерватизма. Сам термин «идеология» — система ценностей, а также идей и практик участия в общественно-политической жизни — следует отнести к временам появления так называемого «массового общества», результату всесторонней модернизации, которую человечество, и в первую очередь Европа, прошло к началу XX века. В предшествующее столетие под воздействием стремительной промышленной революции, урбанизации, объединения людей в крупные коллективы быстро разрушались традиционные для Средневековья социальные институты. Общество утрачивает традиционную структуру социального общения, межчеловеческих, межсемейных связей. И тогда политика становится фактором, компенсирующим возможность социальной самореализации. Возникают политические идеологии.

Исторически первой политической идеологией в современном смысле этого термина стал либерализм, вдохновленный буквально всеми социально-политическими концепциями Нового времени. По сути, либерализм был идеологией индустриальной революции, то есть нового, капиталистического уклада экономики, который не мог терпеть старых феодальных привилегий.

В его основе лежат индивидуализм, то есть доминирование частных интересов над интересами социальной группы; свобода личности; возможность восприятия доводов своего оппонента; политический, идеологический плюрализм и равенство возможностей. Либерал, по крайней мере в теории, всегда склоняется к общественному консенсусу и диалогу. Традиционно настроен против регулирования экономики со стороны государства и выступает в этом отношении за идею «маленького правительства».

Хронологически второй политической идеологией стал консерватизм. Пожалуй, самым лучшим эпитетом к этой идеологии станет устаревшее советское определение «реакционный» в прямом его значении. Консерватизм являлся реакцией и ответом на насилие, которое имело место во время бурных событий Великой французской революции. В этом отношении интересна фигура известного российского историографа Н.М. Карамзина, человека, сумевшего себя зарекомендовать в качестве ярого консерватора, писавшего, по меткому выражению А.С. Пушкина, о «необходимости самовластья и прелестях кнута». Не надо забывать, что таким ярым консерватором Карамзин стал именно после того, как посетил Францию, где был свидетелем якобинского террора. Подавление любых революций, волнений и осторожное отношение к реформам, чтобы не нарушить сложившийся, «естественный» порядок, — вот краеугольные камни консервативного взгляда на политику.

В фокусе ценностной призмы консерватизма — представление о несовершенстве человеческой природы, проистекающее из религиозной системы взглядов. В связи с этим консерватизм делает упор на необходимость четких ориентиров, которые позволяют человеку не просто «жить», но заниматься постоянным самосовершенствованием в соответствии с данными ориентирами. Так как консерватизм подразумевает защиту и развитие традиции, как правило, он выступает заодно с национальными движениями — в противовес либерализму, подразумевающему объединение людей и устройство жизни на основании общего «экономического интереса».

Наконец, третьей классической идеологией является социализм, который также стал реакцией на появление индустриального общества. Изначально социализм также имел христианские «корни». Дело в том, что в эпоху «дикого капитализма», во время чудовищного роста социального неравенства, бедности, отсутствия любой формы социальной поддержки рабочим (вспомните красочные картины произведения Диккенса «Оливер Твист»), ряд европейских мыслителей пришли к выводу о том, что причиной всех негативных социальных сторон капитализма является частная собственность, а поэтому отказ от нее станет рецептом к построению нового, более справедливого общества. Однако замену частной собственности надо было еще найти, и в этом первым социалистам помогло… Евангелие. Изучив опыт жизни общины Христа, а потом и общин первых христиан, Шарль Фурье и Роберт Оуэн пришли к выводу, что внутри этих социальных групп существовала другая, коллективная форма собственности. Именно такая собственность не дает людям разбиваться на классы, между которыми, как известно, существует особый вид борьбы — классовый.

Таким образом, краеугольным элементом социализма является идея общественного равенства, которое можно также назвать «равенство результатов». Социализм утверждает приоритет сотрудничества над конкуренцией и коллективизм над индивидуализмом: сотрудничая, люди объединяют свои усилия и укрепляют узы сообщества; конкурируя, они противопоставляют себя друг другу и приходят к соперничеству и конфликту. В связи с этим важно отметить, что сам термин «социализм», то есть идеология общественности, ставит интересы коллектива превыше интересов личности.

Социализм породил первую макрообъяснительную модель развития общества, то есть марксизм. Карл Маркс разработал концепцию постоянного развития человечества от рабовладения до коммунизма. Именно поэтому социалисты — сторонники Маркса стали называть себя коммунистами. Маркс заложил долгую и оказавшую огромное влияние на будущие поколения дискуссию об общественной собственности на средства производства. Коммунизм — общество абсолютной социальной справедливости: без классов, без классовой соответственно борьбы и без государства, которое служит оружием эксплуататоров, общество безграничных материальных благ, свободного труда. Такая модель будущего вскружила голову не одному поколению романтиков-революционеров. Однако революция, вне всякого сомнения, подразумевает насилие. Еще задолго до 1917 года литературный критик Дмитрий Писарев заявил, что если ради счастья половины человечества стоит уничтожить вторую половину, то это следует сделать.

Эти три классические идеологии радикально изменили облик не только западной, но и мировой цивилизации.

ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ БЕЗ ИДЕЙ?

В конце 60-х гг. ХХ века в мире возникла, пожалуй, последняя масштабная идея западной цивилизации — идея эмансипации. Она родилась на волне возобновившегося интереса к социализму, которая вылилась в события так называемого «Красного мая» в Париже в 1968 года. Однако последствия тех событий развивались не в русле традиционной левой идеи (коллективизм, тесное взаимодействие всех членов общества), а, скорее, по канонам либерализма (максимальная личная свобода, независимость от общественных норм). Произошла самая настоящая «революция нравов» — после нее в Европе во многих странах были разрешены разводы, аборты, где-то перестали преследовать представителей сексуальных меньшинств. Началась сексуальная революция, которая изменила и облик традиционной семьи, в моду вошли наркотики и образ «красивой жизни». Популярности новых идей в молодежной среде способствовала не только заключенная в человеке «жажда запретного плода», но и кризис международной системы, балансировавшей на грани ядерной катастрофы, угрозы, которую никак не могло устранить взрослое поколение.

Считается, что 1968 год стал переломным, ознаменовав символический конец индустриального общества — а вместе с ним и порожденных им идеологий — и начало постиндустриального общества, где, как писали позднее постмодернисты, уже нет места большим нарративам, а на их место приходит идея множественности идентичностей и множественности локальных идей, не связанных более единым фундаментам. Мир постепенно распался, превратился в лоскутное одеяло — деидеологизированный и, как следствие, дезориентированный. Фрэнсис Фукуяма торжественно провозгласил свой знаменитый «Конец Истории». Но сегодня становится очевидным — конец истории с большой долей вероятности приведет к окончанию самого человечества. Без масштабных идей нет движения вперед. Более того, как показывает хроника последних лет, нас ждет постепенное сползание в хаос и угасание.

В ситуации, когда государства или духовные лидеры не способны увлечь за собой значительную часть человечества, предложить яркие идеи, нишу строителей «светлого будущего» постепенно занимают крупные мировые корпорации. Их идеи преобразования мира обычно основаны на технологических инновациях, которыми они занимаются. Соответственно, они рассчитывают хорошо заработать на своей версии «будущего» и строят его явно в первую очередь для себя самих.

Материал опубликован в июльском номере газеты «Культура» в рамках темы номера «Идеи для XXI века»

Источник:  Газета “Культура”