24 октября мы отмечаем день собора Оптинских старцев. Именно в Оптиной пустыни практика особого подвижнического духовного развития, известная нам как старчество, получило своё наиболее полное выражение. «Старец всегда обращен к человеческой личности с её единственно - неповторимой судьбой, с её призванием и собственными трудностями. В силу особого дара он видит каждого человека, каким видит его Бог, и старается ему помочь, открывая ему, причём не насилуя его воли, его внутренний смысл, чтобы освобожденная от своих сокрытых пут человеческая личность могла раскрыться в благодати.

Чтобы осуществлять эту «харизматическую операцию», недостаточно обладать тем глубоким знанием человеческой природы, что приобретается длительным опытом: здесь каждый раз надо иметь видение данной личности, а личность может быть познана только откровением.»

С середины 19 века эта обитель духовно напитывала всех приходящих к её подвижникам, несмотря на сильное противодействие даже со стороны самой церкви. Многие мыслители и деятели культуры здесь же получали мощный импульс к своему вдохновенному творчеству, обретая мир и гармонию внутри себя и новое видение своего пути. А поскольку на их трудах (произведениях культуры), воспитывались все мы, то свет, исходящий из сердца Оптинских старцев, сияет нам всем.

Вместе с христианством было перенесено на Русь и то духовное делание древних египетских пустынников, которое развивалось впоследствии среди монашества в Византийской Империи на протяжении более тысячелетия её существования. В ХV столетии, когда Русь потеряла связь с Христианским Востоком, вследствие нашествия турок, это внутреннее делание было забыто.

Лишь в конце XVIII века его возродил в Молдавии схиархимандрит Паисий Величковский. В ту пору это делание многим показалось небывалым новшеством. С момента же возникновения его в России, Оптина Пустынь явилась главным средоточием этого подвига и связанного с ним старчества. В Оптиной обители оно предавалось около ста лет из поколения в поколение, и было прервано только с разорением этого монастыря в советский период.

Возможно у людей, соприкасающихся с жизнеописаниями старцев, под впечатлением чтения житий пустынных отцов и повествований о жизни Афонских подвижников, невольно складывается мнение о том, что старцы должны быть непременно отшельниками, аскетами, ушедшими не только от мира, но и от братии. Именно годы безмолвия, непрестанная молитва, самоуничижение; жизнь в уединенных мecтax, полное отрешение своей воли, умение вверить свои судьбы Промыслу Божьему и отличало старцев первых веков и их последователей. Однако, взирая на жизнь и подвиги благочестия Оптинских старцев, обнаруживается удивительное сочетание духовного подвига внутреннего делания и повседневная забота о страждущих (поиска ответа на многие жизненные вопросы).

Оптинским старцам были присущи не только исключительная глубина духовной жизни, обладание дарами прозорливости, рассуждения, но и великая любовь к людям, нескончаемое желание поделиться духовными сокровищами с миром. И если первый Оптинский старец, отец Леонид (в схиме Лев), подобно древним отцам долгое время жил в уединении, то его последователи как бы по наследству перенимали старчество. Многие из них были сначала келейниками у старцев, потом помощниками и, наконец, преемниками своих духовников.

Современник расцвета Оптинского старчества и глубокий почитатель духоносных старцев Оптинских, святитель Игнатий (Брянчанинов) отзывался об этом феноменальном явлении так: «Они (старцы) были напитаны чтением отеческих писаний о монашеской жизни, сами руководствовались этими писаниями, руководствовали ими и других, обращавшихся к ним за назидательным советом… Никогда не давали советов от себя, всегда представляли в совет изречение Священного Писания и святых отцов… Это давало советам их силу. Те, кто хотели бы возразить на слово человеческое, с благогoвением выслушивали слово Божие и находили справедливым покорить ему своё умствование». Это правило было общим для всех Оптинских старцев. Все они заботились о духовном очищении ближних, непрестанно молились о спасении душ приходивших к ним за помощью людей. Они помогали и в житейских делах, поддерживали в невзгодах, подсказывали выход из самых безвыходных положений, благодаря своей прозорливости. Умели привести страждущих на путь покаяния, ведущего к подлинно христианской жизни. Чудеса исцелений по их молитвам умножали людской поток «чающих Христова утешения» в Оптину.

Старчество являло собой одно из самых удивительных явлений в Русском Православии, а потому Оптина Пустынь в XIX–XX веках собирала самый разнообразный контингент паломников. Кто только ни приходил в этот дивный монастырь: крестьяне, ремесленники, служивые люди, для которых старец был как отец родной. Приходили и иные, жаждавшие ответа на глубокие терзания своего сердца о смысле земного существования. Стены Оптиной видели великих сынов Отечества. За духовными советом сюда приходили Гоголь, Достоевский, Аксаков, Хомяков, братья Киреевские…

Люди, ставшие цветом нации, совестью своего народа, уходили отсюда преображёнными, обретшими истинный смысл и своей жизни, и своему призванию, и  своему таланту.

Старец Зосима — один из персонажей Ф.М. Достоевского — говорил своему духовному сыну: «Горе узришь великое и в горе сем счастлив будеши. Вот тебе завет: в горе счастья ищи. Работай, непрестанно работай». Это главный христианский принцип старчества — разделять людское горе, человеческую боль. Брать её в  своё сердце. Не оставлять человека, в каком бы он ни был состоянии. Утешить, помочь советом, молитвой. К слову говоря, этот удивительный персонаж, являясь образом собирательным, вобрал в себя характерные черты великого Оптинского старца Амвросия, с которым автор был знаком лично. Не только внешние особенности были общими, но самый дух прозорливца и чудотворца Оптинского стал свойствен карамазовскому Зосиме. Дух любви Христовой, жертвенного и самоотверженного служения ближним своим и основополагающего всему этому деланию смирения. Почти слово в слово литературный старец повторяет слова преподобного Амвросия Оптинского: «Смирение состоит в том, когда человек видит себя худшим всех, не только людей, но и бессловесных животных, и даже самых духов злобы»… «Человек, не возносись над животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой гнойный оставляешь после себя… Смирение любовное — страшная сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего». «Помни особенно, что не можешь ничьим судией быти».

Вот что говорил Митрополит Антоний Сурожский, которого, в определённом смысле, можно уподобить преемником подлинного старчества, о любви пастыря к своим ведомым, так характерной для Оптинских старцев. «Ни у епископов, ни у священников нет никаких преимуществ перед мирянами и никаких «прав», кроме одного — права любить, любить до самопожертвования, до креста, до смерти. В Православной Церкви пастырь занимает центральное место, но очень часто священники думают, что они призваны управлять людьми, властвовать над ними. Часто молодой священник, только что окончивший духовную семинарию, воображает, что в силу полученного им рукоположения он имеет право вмешиваться в жизнь своих прихожан, диктовать им, что можно делать, чего нельзя. Не обладая духовным опытом, он начинает действовать, как старец, отдавая приказы своим духовным чадам: «Этого тебе читать нельзя.., этого не делай.., с тем-то не общайся.., это не ешь».

 Православие в таком случае сводится к сумме запретов, а глубины православной веры остаются для людей закрытыми. Они воспринимают только внешнюю сторону дела, но от них совершенно ускользает внутреннее содержание подвижничества. В результате получается какая-то карикатура на духовность: люди делают то, что делали христиане - подвижники, не потому, что уже достигли соответствующего уровня, а потому, что их так надрессировали. Бывает, что и вполне зрелые по возрасту, даже пожилые священники, и не только из числа монашествующих, берут на себя роль старцев и грубо вторгаются в самые сокровенные области жизни человека: начинают расспрашивать его о различных аспектах семейной жизни, дают советы, указания, приказы. 

Когда духовник вторгается в ту область, в которую у него нет права вторгаться, это катастрофа. Многие человеческие судьбы были искалечены из-за того, что люди встретили ложного старца и получили от него неправильный совет. Нельзя забывать, что старчество — это особое, редкое, Богоблагодатное служение, и очень-очень немногие к этому призваны. Старцами можно быть только по благодати Божией — это харизматическое явление, это дар, и научиться быть старцем нельзя так же, как выбрать своим произволением гениальность. Мы все можем мечтать о том, чтобы быть гениальными, но, когда мы обращаемся к области, в которой действуем, мы отлично понимаем, что Бетховен или Моцарт, Леонардо да Винчи или Рублёв обладали такой гениальностью, какой нельзя научиться ни в какой школе и даже опытным путем… Старчество — это благодатный дар, это духовная гениальностъ».

А вот что говорил Н.Рерих в статье «Держава Света» о практике «умного делания», которую практиковали старцы (в том числе и Оптинские), чтобы добиться непрерывного соединения своего сознания с Богом (сознанием Христа).

Опытные старцы заповедуют о дивном в сердце делании (сердечном творчестве). “Должно всегда вращать в пространстве сердца нашего Имя Господа (представлять, как сердце наше сливается с Сердцем Владыки, а также представлять Его Облик у себя в третьем глазу), как молния вращается в пространстве пред тем, как быть дождю. Это хорошо знают имеющие духовную опытность во внутренней брани (в сражении со своеволием своих низших оболочек). Брань эту внутреннюю надлежит вести так-де, как ведут войну обыкновенную (в состоянии крайнего напряжения сил своего духа, постоянно наблюдая за попытками неприятеля (тьмы внешней и внутренней) прорвать оборону (защитную ауру) и держа неослабевающий дозор (умело используя щит психической энергии)”. 

“Когда же солнцем правды рассеются страстные мечтания (то есть, искушения и слабости будут преодолены силой и огнём устремлений к Миру Истины – Миру Огненному), тогда обыкновенно в сердце рождаются световидные и звездовидные помышления (самоотверженные мысли, рождённые истинной любовью к своим ближним, всей Иерархии Света, сопровождающиеся сиянием от созвучных пространственных огней)”. 

Или: “У того, кто установился (настроился в постоянном ритме) в трезвении (сознании), чистое сердце соделывается мысленным небом (Высшими Сферами) со своим солнцем, луною и звёздами (в соединении с самыми высокими устремлениями), бывает вместилищем невместимого (умом, но вместимого только благодаря чувствованиям сердца) Бога по таинственному видению (видению глазами сердца Мира Огненного) и восторжению ума (радости духа). 

Сядь или лучше встань в несветлом и безмолвном углу в молитвенном положении. Не распускай членов (пусть плотное тело пребудет в покое). Сведи ум из головы в сердце. Храни внимание и не принимай на ум никаких мыслей, ни худых, ни добрых. Имей спокойное терпение. Держи умеренное воздержание. 

Чтобы успособить этот труд, Св. Отцы указали особое некое делание, назвав его художеством и даже художеством художеств (искусством из искусств). Естественное художество, как входить внутрь сердца путем дыхания (направлением в сердце как в проводник психической энергии, идущей от Владыки), много способствующее к собранию мыслей. 

Дыхание через лёгкие проводит воздух (насыщенный психической энергией) до сердца. Итак, сядь и, собрав ум свой (сознание своё), вводи его сим путём дыхания внутрь, понудь его вместе с сим вдыхаемым воздухом низойти в самое сердце и держи его там, не давая ему свободы выйти, как бы ему хотелось (концентрируй свою мысль на осознании пребывания своего духа в сердце, соединяясь при этом с Владыкой). Держа же его там, не оставляй его праздным, но дай ему священные слова (настраивай на волну торжественности). Попекись навыкнуть сему внутрь пребывание (введи это представление в ритм) и блюди, чтобы ум твой нескоро выходил оттуда, ибо вначале он будет очень унывать (астрал и ментал будут этому яро противодействовать, а также из-за несоответствия вибраций). За то, когда навыкнет (произойдет выравнивание вибраций сознания и Сознания Высшего), ему там будет весело и радостно пребывать и он сам захочет остаться там. Если ты успеешь войти в сердце тем путём, который я тебе показал, и держись этого делания всегда; оно научит тебя тому, о чём ты и не думал. 

Итак, потребно искать наставника, знающего дело. Деятельность — умносердечная молитва совершается так: сядь на стульце в одну пядь вышиною, низведи ум свой из головы в сердце и придержи его там и оттоле взывай умно-сердечно: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! — Ведай и то, что все такие приспособительные положения тела предписываются и считаются нужными, пока не стяжется чистая и не парительная (свободная от ужимок астрала и ментала, самоотверженная) в сердце молитва. Когда же Благодатью Господа (восприятием энергии, от Владыки идущей) достигнешь сего, тогда, оставив многие и различные делания, пребудешь паче слова соединённым с единым Господом в чистой и не парительной молитве сердечной (ощущая серебряную нить), не нуждаясь в тех приспособлениях. Не забудь при этом, что ты, когда по временам будет приходить тебе самоохотная чистая молитва, ни под каким видом не должен разорять её своими молитвенными правилами… Оставь тогда правила свои и сколько сил есть простирайся прилепиться к Господу, и Он просветит сердце твоё в делании духовном. 

Даже в глубоком сне молитвенные благоухания будут восходить из сердца без труда: если и умолкнет она во сне, но внутрь тайно всегда священнодействоваться будет не прерываясь. 

Ибо только сей посвящённый меч (меч духа, применимая в постоянном действии психическая энергия), будучи непрестанно вращаем в упраздненном от всякого образа сердце (свободном от земных забот и не смущаемом потребностями астрала), умеет обращать врагов (врагов духа, находящихся на тонком плане) вспять и посекать, опалять, как огонь солому”. 

О глубине внутренней работы, которую над собой проводили старцы, можно судить даже по необычности их молитвы и тех просьб, с которыми они обращались к Владыке.

Молитва Оптинских старцев

Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесёт мне наступающий день.
Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой.
На всякий час сего дня во всём наставь и поддержи меня.
Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душой и твёрдым убеждением, что на всё святая воля Твоя.
Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами.
Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой.
Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая.
Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня.
Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить.
Аминь.

Многотомно можно выписывать из Отцов Церкви и из заветов пустынно-жителей и подвижников правила их, ими выношенные и применённые в жизни.

Вспомним их наставления в этот день и почувствуем ту любовь, которую они несли всем людям. (Программа «Помоги России!»)

Информация по ссылкам:

http://www.hram-leonovo.ru/news/91/819
http://www.blisvet.ru/teaching_elders/teaching_optina_elders/chapter_1_the_doctrine_of_the_will_of_god.php
http://www.pravoslavie.ru/put/61847.htm
http://www.optina.ru/starets/
http://www.edgarcaysi.narod.ru/optina_4.html
http://azbyka.ru/tserkov/svyatye/svyatye_i_podvizhniki_2/losskij_optinskie_starcy-all.shtml
http://uspenskiysobor.narod.ru/html/2_9.html

Предлагаем вашему вниманию также представления о взаимоотношениях и взаимодействии между учеником и духовным учителем, принятых на Востоке, из которых мы можем провести многие параллели с деятельностью Оптинских старцев.

Древняя мудрость Индии говорит о «дважды рожденных» – о том, что человек рождается не только от своей матери и отца, но его душа обретает новое рождение через духовного учителя. Высокий Учитель творит сущность ученика, постепенно  очищает и трансмутирует его сознание.

И к своим земным учителям, которые первым заданием считали пробуждение в ученике духовного сознания, индийцы в древности относились с величайшим почитанием. Древние Упанишады предлагают высокий идеал земного учителя. Если человек не соответствует духовно-этическим требованиям, он не может стать учителем. Ведь важно не только то, чему он учит, важно его духовное влияние на ученика, прикосновение его личности,  преображающее сущность ученика.

Древний китайский пилигримм И Цзин начертил образ индийского учителя: «Он был добропорядочен, он учил астрономии, географии, математике и науке календаря. У него был музыкальный слух. Он умел столярничать. Он никогда не был бездеятелен и никогда не уставал. Он всегда был спокойным, уравновешенным и беспристрастным. Шестьдесят лет он был способен ежедневно читать святые тексты. Для своих учеников он был матерью, для других учителей он был отцом» (Рудзитис Р. Учение Огня. Введение в Живую Этику).

«Чем больше Гуру, тем больше мы сами, но и эта простая истина с трудом вмещается в сознание людей. Вся история человечества свидетельствует о том, что все великие исторические лица, вожди, философы – все они имели своих Гуру, водительство которых сделало их гигантами духа и жизненного подвига» (ПЕР.07.01.31).

При огромном старании ученик может часть пути пройти сам, но в дальнейшем он рано или поздно достигает такой зоны, где требуется провожатый. Поэтому практически все подлинные духовные традиции прошлого и настоящего утверждали, что для духовного ученика духовный учитель  необходим, а его отсутствие может быть весьма опасным. Они видели эту опасность в самых разных ситуациях: в ситуации выбора, соблазна, в ситуации испытаний препятствиями.

Правда, о том, что же такое учитель и на Востоке и на Западе идут многочисленные споры. Учитель понимается по-разному, и потому в эзотерических системах выделяют несколько основных типов учителей.

В первую очередь – это Божественные Учителя, основатели мировых религий, сыновья и посланники Всевышнего, пришедшие в мир исполнить Волю Творца. К ним принято относить Кришну, Будду, Гермеса. Зороастра, Лао-Цзы, Конфуция и, конечно, Сына Человеческого – Иисуса Христа, которого христианская религия считает второй ипостасью Троицы (наряду с Богом – Отцом и Богом – Духом Святым).

Другой уровень учителей – это так называемые духовные мастера, святые, посвященные и просветленные подвижники различных традиций, например, Рамакришна, Вивекананда, Серафим Саровский.

Учителя следующего уровня – это духовные наставники, которые могут быть прямыми учениками этих мастеров, а могут косвенно проводить их волю, работая в той или иной традиции.

Существует  точка зрения, которая утверждает, что любой человек, который старше (опытнее, совершеннее) на духовном пути является учителем.

И, наконец, к учителям многие духовные системы относят саму жизнь, с ее каскадом трудных ситуаций, препятствий и страданий.

В западной культуре, которая за последние несколько десятков лет все больше перенимает традиции Востока, слишком часто считали гуру просто наставником. На Западе гуру часто  воспринимается просто как человек, посвященный в секреты философии, медитации. С этой точки зрения предполагается, что гуру делится своими знаниями с учениками, обучая их священным книгам и различным духовным дисциплинам. Хотя на Западе ученик может впасть в зависимость от наставника и надеяться, что тот очень многое сделает в его интересах, тем не менее гуру рассматривается только как наставник.

В древние времена ученики с малых лет жили рядом с гуру и не только обучались на интеллектуальном уровне, но и получали наставления в области духовного развития и сохранения физического здоровья. У гуру были тесные отношения с учениками, он знал их привычки и уровень внутренней силы.

   «Связь ученика с Гуру считалась и считается посейчас на Востоке самой священной, превыше всех связей кровных… ибо Гуру создает сознание настоящего человека, носителя кармы, и тем самым берет на себя ответственность и как бы часть кармы ученика. Потому как избрание учеников, так и выбор Учителя должны быть произведены с большой вдумчивостью и осторожностью» (ПЕР.11.08.34).

 «Учитель дает направление»
Учитель может открыть дверь, но войти можно лишь самому
Община, 30

 В Индии «гуру» – священное слово, которое употребляется с почтением и всегда связывается  с высшей мудростью. В жизни человека гуру  – единственный в  своем роде. Отношения между учеником и гуру не похожи ни на какие другие. Говорят, что гуру не мать и не отец, не сын и не дочь, как и не друг в традиционном смысле. Также иногда говорят, что для ученика гуру – отец, мать, сын, дочь и друг в одном лице, солнце и луна, небо и земля. Дело в том, что отношения гуру с учеником не поддаются описанию. Мать и отец воспитывают ребенка, направляют его во время формирования личности, пока он не вырастет. Гуру воспитывает душу и направляет ученика (продолжить). Отношения с гуру основаны на безусловной любви, любви в чистейшем виде. Поэтому по традиции ученик идет к гуру и преподносит охапку веток, чтобы сжечь. Он выражает идею, что все принадлежащее ученику безоговорочно предлагается гуру, чтобы он духовно сформировал ученика. Свами Рама: «Ученик приходит исполненный веры и предлагает свою жизнь гуру, который отсекает от нее все ненужное, а затем  ваяет из оставшегося нечто святое. Гуру отсекает все безжалостно».

«Не так называемая вежливость, но постоянное углубление сознания есть обязанность Руководителя».   Задача гуру не в том, чтобы гладить ученика по головке, а в том, чтобы  устранить все препятствия, стоящие на его пути к свободе. Гуру не допускает зависимости.

«Милость Гуру подобна океану. Если ученик приходит с чашкой, то наполнит только чашку. Бесполезно жаловаться на скудость океана: чем больше сосуд ученика, тем больше он способен унести. Все полностью зависит от него».

Очень часто ученики, приходя к гуру, имеют устоявшееся представление о том, каким он должен быть. Возможно, они думают, что гуру должен уделять им много внимания или принимать за них решения, или брать на себя их проблемы. Иногда они полагают, что гуру должен вести себя определенным образом. Когда эти ожидания не оправдываются, ученики печалятся и даже могут уйти.

Нельзя приходить к учителю с таким  заранее сформированным мнением. Нужно приходить с решимостью и горячим желанием учиться. Методы преподавания духовного учителя многочисленны и иногда загадочны. Одному  ученику гуру может уделять много внимания, проводя с ним немало времени и даже не чая в нем души, а другим учеником полностью пренебрегать. Это не имеет значения. Благодаря духовной проницательности учителя каждый его последователь учится должным образом и в нужное время. Роль гуру в жизни ученика  не в том, чтобы  давать ему то,  что соответствует ожиданиям этого ученика. Его задача - способствовать его подлинному духовному росту.

Гуру не действует на основании того, что кажется справедливым или внешне подходящим. Он не скован подобными понятиями. Он может ставить учеников в весьма неловкие положения. Его слова могут стать понятными только спустя многие месяцы. Он будет требовать от учеников, как им кажется, невозможного. Все, что делает гуру, способствует развитию учеников, развитию их устремления:  «Устремление считается за настоящую ценность… Качество устремления есть самый верный показатель роста духа…» (МО2, 230; И,45)