Вершина СЕРДЦЕ на фоне Белухи.Алтай.

ОТ АВТОРА

Людмила АНДРОСОВА

 январь 2016 г.

Меня как-то спросили, почему я хожу в горы, зачем я совершаю восхождения, ведь это же очень трудно. Я задумалась, согласилась, что трудно и ответила, что хожу в горы, потому что они есть. Страстное желание увидеть мир с высоты. А трудности и опасности в горах всегда. Бывает, что опасно каждое твое движение, каждый шаг. И чтобы выжить, чтобы остаться в живых, ты должен идти, другого пути нет. Идти, превозмогая, и тем осуществляя себя. Так закаляется мужество. И однажды тебе открывается, что вершины эти поднимают тебя не только на высоту, с которой открываются новые доселе невиданные дали, но они поднимают тебя на высоту, с которой тебе открывается новый взгляд на самого себя, на свои проблемы и на жизнь, тебя окружающую. Вот зачем я хожу в горы.

Эти записи – не воспоминания о минувших событиях и не описание похода в общепринятом смысле. Написанные много лет назад, эти живые дневниковые записи, с достоверностью отражают мысли и чувства людей в то самое мгновение (день и час), когда эти события происходят. В целом – это своего рода поэма, сказ о мужестве четырех человек, в сложнейших условиях поднявшихся и покоривших не только Перевал и Вершины, но сумевших подняться на вершину своего Духа и покорить Себя.

К моменту этого восхождения зимой 1975 г. за моей спиной было много покоренных перевалов и вершин, в том числе и самая высокая вершина в моей жизни – 6097 м. Но только после этого восхождения я остро осознала, что вместе мы – одно, единое, целое. И сколько раз, а точнее сколько тысяч раз я из своего далекого далека переносилась на вершину, вставала, преисполненная благодарности, рядом с той мной, такой сейчас близкой, и ощущение полета и всепоглощающей радости пронизывало меня. Вот как сейчас, когда я пишу эти строки…

Некоторые слова вызывают у меня сейчас невольную улыбку, но из уважения к той мне, что писала эти строки, я оставила все, как есть, все, как было, и не изменила ни единого слова. А частые интервалы в тексте указывают на разное время записи в течение дня, если только удавалась хоть какая-нибудь возможность сделать записи.

Людмила Андросова на пике Святослава Рериха. Фото В. Тельнова 1983 год

ЕВГЕНИЮ ВЕЛИКАНОВУ,

руководителю первопрохождения и

открытия перевала Рериха на Алтае

ПОСВЯЩАЮ

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ (март 1975)

Недавно я прочла обращение Shri K.G. Saieydain к группе студентов при посещении ими выставки Святослава Рериха в Дели в 1960 г. и меня взволновала глубокая правдивость его слов (перевод с английского – мой):

“Если вы живете на берегу Ганги, возможно, вода покажется вам совсем неважным делом. Но если вы будете лишены ее в течение всего лишь 24 часов, вы поймете, как необходима она вам. То же самое происходит и с вашим отношением к сверкающей красоте Природы. Она в своей бесконечности открыта вашим глазам и днем и ночью, и вы не испытываете трепета перед нею. Утро наступает каждый день сиянием своей красоты – вы не удосужитесь даже оторвать голову от подушки, чтобы поприветствовать его! Лунный свет чарует ночью – вы закрываете окно своей комнаты и идете спать!

Но если красота Природы, которая наполняет наши дни и ночи, вдруг исчезнет или вы потеряете зрение или слух, как вы будете чувствовать себя? Не поймете ли вы тогда, что все это было бесценным подарком? Спросите жителя района, где большая часть года облачное небо, существует ли большая радость в жизни, чем теплый поцелуй сияния солнца? Спросите беспомощного прикованного к постели больного, – и он расскажет вам, какую радость и умиротворение может дать видение ясного голубого неба. Человек, который потерял зрение, может рассказать вам, как это мучительно – идти по жизни без сияния цветов и времен года.

Вы часто гонитесь за искусственным богатством и считаете запасы золота и серебра – распространенный признак богатства – как самое важное в жизни, забывая, что Природа дала непосредственно в распоряжение каждого человеческого существа щедрые дары радости, которые не могут соперничать с придуманным человеком богатством. Да не попросит ничего другого тот, кто имеет эти сокровища! Как может человек чувствовать себя бедным и несчастным в мире, где солнце возвещает улыбку рассвета каждый день, а вечером исчезает под усыпанный драгоценностями занавес ночи, где небо усыпано звездами и сиянием луны, а земля убрана цветами и зелеными полями – мир света и цвета и запахов и музыки, каждый с его бесконечным разнообразием! Будет ли тот, кто имеет глаза, чтобы видеть, и разум, чтобы понимать, оплакивать свои несчастья и потери в мире, подобном этому?”

И, обращаясь к картинам Святослава Рериха, Shri K.G.Saiyda говорит далее:

“…Представленные здесь картины многозначительны, потому что художник не только отразил жизнь, но и дал выразительное толкование, выявив внутренний смысл жизни. Взгляните на панель из трех картин, названную “Триптих”. Возможно, Рерих уже говорил вам о ней. Я не знаю, что он сказал, но я поделюсь с вами своим отношением к ней. Мне представляется, что эти три картины показывают бесконечную историю человеческой жизни и устремлений.

Здесь дана картина великой борьбы человека во все времена. Эти картины заставляют нас забыть, что мы суть жители определенных городов и стран, определенного столетия, и мы становимся частью великого пульса человечества. Это история о том, как люди возвышаются и падают, об их скорбях и радостях, надеждах и крушениях, и мы чувствуем, что по сути своей мы – несущая жизнь очень важная частичка движущейся истории.

С.Н.Рерих. Распятое человечество (Триптих) 1939-1942 гг.

В первой картине показано, что человек тяжко трудился, боролся и страдал, и вот он устал, и в отчаянии, и задает себе вопрос – есть ли путь, который мог бы привести его в лучшее будущее? Вторая картина возвещает нам о том, что в каком бы столетии ни жил человек, в этом или тысячу или пять тысяч лет назад, он всегда страдал и проходил через испытания и невзгоды, войны и голод и эпидемии, и человеческие страдания обступили его подобно разбушевавшемуся огню.

Подобно Иисусу Христу человечество распято на Кресте. В чем же тогда будущее человечества? Сможет ли оно найти выход? Посмотрите на третью картину. Она говорит нам о том, что какие бы ни были у человека неудачи, страдания или срывы, существует нечто внутри него, что всегда зовет его вперед и вверх, что ведет его от разочарования к надежде, от гнета зависимости к радости свободы. Да, люди находятся в рабстве, но цепи этого рабства скованы не внешними силами. Цепи рабства скованы самими людьми – их слабостями, их нерешительностью, их несправедливостями, их преступлениями.

Но человек вечно стремится освободиться от оков и не только от оков внешних, но также и от более опасных, внутренних, которые он создал сам себе в сфере духовной жизни. Итак, эта картина изображает ту извечную истину, что человеку свойственно постоянное стремление пробудить свои духовные силы и возможности. Величайшая гордость и триумф человека состоят в том, что он оказывается все более способным победить свою слабость и ограниченность и устремиться навстречу величию истины, величию красоты, величию добродетели и соединить эти бесценные сокровища в своей жизни.

Науки, которые вы изучаете в вашей школе, мастерство, которое вы приобретаете, ремесла, которым вы учитесь – все это само по себе очень важно. Но гораздо более важным является понимание того, что «не хлебом одним жив человек», что существуют тысячи вещей в жизни и природе, которые более важны, потому что они представляют извечный смысл правды, добродетели, красоты и благопристойности, которым мы должны учиться, чтобы ассимилировать в существе своем. Наш великий индийский поэт выразил это стремление человеческого духа такими словами:

«Что я могу? Мне ни пристало отдыхать.

Мое сердце нетерпеливо подобно бризу в море красных полевых маков!

Когда глаза созерцают предмет красоты

Сердце же устремляется к еще более прекрасному!

От искры к звезде, от звезды к солнцу мое вопрошение

С нетерпеливым взором и надеждой в сердце

Я ищу конец в том, чье имя – Бесконечность!»

Великий дар Рериха для нас состоит в том, что он показывает эти различные аспекты жизни, равно как и неудачи и крушения, и раскрывает нам откровения надежды, созидания и устремления. Благодаря нему мы имеем как бы своеобразные очки, с помощью которых мы можем увидеть внутренний смысл вещей…»

ГОД 1974. НОЯБРЬ.

Святослав Рерих в Москве, на нашей земле. Неожиданно встречу с ним перенесли на час раньше. И не удалось предупредить только Великанова. И больно, что его не будет, больно не за то, что Женьке не повезет, а больно за себя, за Святослава, который не увидит по-настоящему здоровых сибиряков. Не потерявшихся в искании истины, не вымученных ошеломленных, не ахи-, охи-, оха-ющих, а просто здоровых, молодых, незанудных, видящих. Творящих руками собственными, головой. Трезво мыслящих. Им и принадлежит будущее. Для них и вся мудрость. А пока – открытые двери. У них и для них.

Гостиница «Советская». Беликов Павел Федорович, писатель, встречает нас, сибиряков, у широких дубовых дверей огромного кабинета. «Проходите, проходите». – Навстречу поднимается Святослав. В светло- коричневом мягком наглухо застегнутом пиджаке. Строен. Прям. Среднего роста. Глаза темные. Плотно сжатые губы. Неотрывно, внимательно смотрит на каждого. Крепкое рукопожатие. Всюду цветы. Алые и белые розы, красные гвоздики. Садится за огромный письменный стол в углу кабинета, откидывается на спинку стула, руки сцеплены. Внимательно смотрит. «Расскажите мне о Сибири, какие у вас планы, как живете…» И неторопливо ведется беседа. В присутствии Святослава все очень спокойно. Голос ровный, мягкий. Становится хорошо, и главное – просто… Нет гнета собственного присутствия. Не думаешь, что делаешь неловкость какую-то, и даже не приходит в голову, как обычно, что он о тебе подумает. Волна – когда ты такой какой есть и это принимается. Словно знал его всю свою жизнь…

Запаздывает старушка Наталья Дмитриевна Спирина. Вот и она. Входит. Восторженный горящий взор. И незаметно садится вместе с нами. И продолжается беседа. Пауза. Робкое покашливание, дверь гостиной неуверенно открывается – входит Вера Яковлевна Кашкалда, хранитель картин Н.К. Рериха в нашей галерее. В руках букет белых цветов. Она издали здоровается, подходит к столику, вокруг которого мы сидим. Неловко пытается воткнуть в полную вазу красных гвоздик и роз принесенные цветы, все они не входят. Еще одна попытка, еще. Она смущается, затем кладет цветы на стол, рядом с собой.

Беседа продолжается. Уже П.Ф.Беликов выразительно смотрит на свои часы. И вдруг распахивается дверь. И на пороге Великанов, Загорелое русское лицо светится белозубой улыбкой. Плотный свитер подчеркивает ладность стройной фигуры. Через весь кабинет проходит прямо к Святославу, протягивает ему руку. Садится. И все просто. Без ненужных движений и смущений.

Ну вот, все-таки пришел. Наконец-то не только болезненные лица, не только старость, не только пожирающий горящий взгляд, но и само здоровье, бодрость, сила – здоровый смех, здоровый желудок, здоровый (здравый) смысл. И уверенность. Словно пахнуло ветром свежим. Поистине Великанов на нашем фоне.

«Я твое пальто, Людка, увидел, – рассказывает потом, – смотрю, вроде бы вовремя пришел, никого нет, время идет. Спросил номер Рериха – и пошел».

——————–

«Женька, если пойдешь на пик Рериха в горы – возьми меня. Возьми, Женька. Вот посмотришь, я пригожусь тебе. Возьми».

«Если не будет народа, тогда возьму».

«Нет, Женька, возьми. Я ПОЙДУ. ВОТ УВИДИШЬ. Я ПОЙДУ».

ГОД 1975. МАРТ

ГОРНОЛЫЖНЫЙ ПОХОД НА АЛТАЙ.

Поход посвящен 30-летию Победы.

Группа туристов Сибирского отделения Академии Наук в составе 4-х человек:

ВЕЛИКАНОВ Евгений – руководитель

АНДРОСОВА Людмила

ПЛЕТНЕВ Николай

ПОЛИЩУК АНАТОЛИЙ

Маршрут:

Новосибирск – Бийск – Горно-Алтайск- Тюнгур – Кучерла –перевал Кузуяк – Метеостанция – перевал Трудный (3А) – пик Разоружения 3772м. – Метеостанция – открытие-первопрохождение перевала Рериха (Победы), пик Рериха – Кучерлинское озеро – перевал Капчал – Язевка – Усть- Каменогорск – Новосибирск

Вершины Рерихов на Алтае – Корона Рерихов. Вид с перевала “Дружба”

Слева направо: Вершина Урусвати (с нее спускается ледник), вершина Юрия Рериха, далее треугольной формы пик Рериха (Н.К), еще правее вершина Святослава Рериха.

Между вершиной Урусвати и пиком Юрия Рериха перевал Урусвати, Перевал Рериха – чуть правее пика Рериха.

Фото Владимира Волкова, 1988 год.

3 марта Горно-Алтайск. 15 часов

Сюда пришла весна. Яркое солнце. Капель. Со звоном падают сосульки.

- И какое это может быть удовольствие? – тетя Груша, страж гостиницы, наблюдая наши потуги с рюкзаками.

Горно-Алтайск

4 марта

Уже 8 утра, а семичасового автобуса все нет… Зато есть краски неба. Оно постепенно обволакивается золотом и наступает рассвет.

- Смотри, Людка, – небо горит, – Женька.

4 марта 19 часов. Усть-Кокса.

Измотала нас дорога. Одиннадцать часов автобусной тряски.

Долины среди гор. Ни снежинки. Удивляешься, почему трава желтая, а не зеленая. Навстречу иногда выплывают резко очерченные скальные глыбы, подобно монументам, что, как сказал Женька «пахнут древностью,да?»

Вокруг Усть-Коксы синие-синие горы. Окутанные дымкой тумана и вечерних сумерек.

Поселок Усть-Кокса

5 марта. Усть-Кокса. 8 утра.

Снег, снег, снег… Падает крупными хлопьями. Тепло. Уже покрыты белыми шапками еще вчера совсем чистые ближайшие холмы. В воздухе разлиты белизна и свежесть.

И вот наступила хмарь. Еще вчера казалось, что в этом благословенном месте всегда солнце. А сегодня с утра этот мокрый тяжелый снег. Туман закрыл, занавесил горы.

А автобус-то свой, деревенский. Пока всю родню не объездил и все магазины встречные и поперечные – не пошел дальше. И вместо обычных трех-четырех часов едем в Тюнгур уже шестой.

- Добрый день у нас, – говорят мужики и пьют.

Великанов встречает Макарыча, знакомого местного алтайца, и мы идем в его дом, в Кучерлу, что в трех километрах от Тюнгура. Кучерла, последнее алтайское поселение на пути к перевалу. – Считайте, поход начался ночью, о-ри-гинально! – Женька.

- Ты знаешь, Макарыч такой человек. В войну до Одера шел. Однажды в день с боями прошли 110 километров. Пятки отставали… Он может о многом порассказать. Работал здесь председателем райисполкома, – рассказывает Великанов.

- Любитель ты, Женька, что ли? Я бы взял отпуск, рядом с бабой и ни-ку-да. –

- Да знаешь, Макарыч, живем-то ведь как. Сидя. В домах каменных. Вот и ходим. Двигаемся. Дышим. –

- Ну ты и дыши. Завалился – хочь один, хочь с бабой под деревом, ну и лежи себе. Куда идти-то? Отдыхай. –

- Ну мужиков-то, мужиков-то не жалко, а вот девка, – ейдрит…-

6 марта. ДЕНЬ ПОХОДНЫЙ ПЕРВЫЙ.

Избушку Макарыча кедры обступили в снежном уборе. Стройные ели. Внизу сразу речка. В избе современная мебель, плюшевые занавески, гора подушек на перинах. Половиками домотканными устлан пол. Русская печь. Весело потрескивает. Урчит. Музыка моего детства.

Поселок Кучерла

7 часов утра. Кучерла

Идет и идет мокрый снег.

– Погода шибко плохая, – Макарыч, – на перевале оно знаешь как. Воет. Метет. Испокон веков наверху у нас теплее, чем внизу. А сейчас на горе холодно. Потому – весна. Да и оплывни там должны быть. Наш совет – не ходи, если тепло. Сейчас самый время оплывины… -

- Ну и денек у нас будет сегодня. Без рюкзаков. На лыжах. Сани будут, – Женька, возвращаясь с алтайцем-аборигеном.

- Ну, Женька, сам мучаешься и людей мучаешь, – первые после приветствия слова аборигена.

- Для нас, знаете, это не мучение. В городе чахнешь просто. Без свежего воздуха… -

- Да отдохните тут. Куда вам идти.

- Макарыч притащил мясо маралье. И пошел жор.

- Пока работать не работаем. А есть – едим. Мясо. – Женька, наваливаясь на жратву.

- Нет, так я, пожалуй, редко ем. Чтоб до седьмого поту…, – Толя, еле вылезая из-за стола и качая головой.

- Макарыч, не знаю уж как и благодарить тебя. Слепой он. Может, вылечат, – Женька, принимая в дар медвежью желчь.

- Не-а, ты говоришь раз для друга… Другому я бы и не сказал даже, а тебе, Женька… Мне Женька друг великий. –

- Ну что, будут лошади или нет, – допытывается Толя. Для него все должно быть ясно и однозначно.

А вот и сани.

- Может, молочка парного попьете, а? На дорожку. – И мы медленно, глоток за глотком выпиваем этот нектар, нектар доброты и гостеприимства.

15 часов.

- Все-таки есть смысл в движении зимой. Именно в скольжении. Придает особую лирику, я бы сказал, – Женька в одной маечке, как Бог скользит на лыжах.

Снег кружится, медленно падает на голые плечи, руки. Тут же тает. Кедры обступили со всех сторон. Хрустальные ветви склонившихся березок. Тишина. Только Женька иногда прерывает ее пронзительным гиком. Во всю мочь орет песни типа: – Ан-дрю-ха! А не пойти ли нам слегка выпить кружечку пивка – знать дорога до пивной недалека! – Так заразительно с такой бодростью и смаком.

На самом перевале отдали честь Алтаю. Я – по алтайскому обычаю пополнив многочисленные ленточки – надежды, привязанные к ветвям елочки, – своей. Толя – закурив, – с кайфом, как он сказал.

19 часов.

Ак-Кем. Зимовка скотоводов.

Избушка на курьих ножках. Правда, с небольшими оконцами и дверью с поклоном. Внутри – полати с шубами мехом наружу и печь по-черному.

Ак-Кем зимой. Фото В. Тельнова 1977 год

Коптилка, импровизированный стол и все как надо. Гостеприимные радушные алтайцы – Женькины друзья. Вытащил он свою С2Н5ОН и пошли мужички, разошлись

- Тяжело вам будет идти-то …-

- А мы доходили за день. Если озвереем – дойдем.-

- Одна женщина. Берегите. –

- Мы ее на 8-ое марта понесем – у нее ноги-то идти уже не смогут… -

- Вот я бежал 86 км., елки. За 10 часов. – Женя.

- Женька наш до сих пор остановиться не может… –

- Карелов, говорю, – продолжает Женька, – ты как старый пердун рассуждаешь. Вот, мол, придут два человека, помрете там все и будут катить на туристскую секцию. А мне потом говорят – сделали такое дело. Всю рутину нашу всколыхнули. А я горд, что идея-то моя… -

- Снег-то идет помаленьку…-

- Да-а-а…-

- В деревне, говорят, медведь-то 130 овечек задушил. Прямо рядом жил-то. Пока с этой лицензией на него, а он душит себе да душит… –

Вплотную к стеклу окна вдруг приблизилась белая морда с свивающими слюнями. Белая, во все окно. Жуть!

7 марта. ДЕНЬ ВТОРОЙ.

- Ох, погода нехорош! –

- Сейчас первые два километра без рюкзаков до избушки… –

- Ха! Там и заночуем! –

- Люда, запиши, как Колька сказал: – Какой горячий снег! – Поставь кавычки и напиши – Плетнев. –

Сегодня по существу первый день похода. Первый день у нас за плечами нагруженные тяжеленные рюкзаки, и мы в полном вооружении идем сначала на лыжах, потом вверх-вниз по тропе без оных. Колька забурился, сошел с тропы. Спустились к Ак-Кему. Проясняется. – Ах, какая красота, – Толя.

Скальные крутые берега. С ледопадами. Узенький проход. Беспрестанно обходим полыньи незамерзающего Ак-Кема. Снег рыхлый, не очень глубокий. Палка ищет опоры и не находит. Лед.

Если прислушаться – шумит Ак-Кем под ногами. Иногда прямо ревет, тогда невольно поднимаешь глаза к небу – очень напоминает рокот реактивного самолета. Миг – и уже ничего не слышно.

Разноцветные скалы покрыты мхом. Лес, хотя и частый, но не густой. Тонкие ели, склонившиеся березы.

17.30.

- Набросились на дармовщину. И не жевали, небось, – Женька, видя наши с Колей мучения с животами.

- Что-то палец большой жмет, ужас один, – Колька.

- Врешь поди, – Женька

- Вру? Как вру? –

8 марта. ДЕНЬ ТРЕТИЙ.

Полыхает костер. Ясное утро. Небо безоблачное. Впервые не идет снег.

У костра за завтраком:

- Никогда со мной такого не было, – Толя

- А что? –

- Да сжег я ботинок-то!!?? –

- А я нож потерял,

- Вот Карелов потерял кольцо обручальное. И нашли его, через месяц. Может, и ты нож найдешь. –

- Я тоже потерял, Валентина до сих пор пытается окольцевать… А спальник?! Продали ведь меховой. Полутароспальный! Ни за что, говорит… Ох, елки, ну какое сердце выдержит, рядом мерзнет девчонка, а ты… в тепле. Ну ничего, будет теперь новый. Потайное дно сделать, что ли? – Женька. Он собирается и ворчит: “Ведь говорила мне жена – ты прежде чем делать, подумай. Ищу, ищу я штаны запасные, потом остановился, подумал – они же на мне!”

Мечтаем о хорошем легком снаряжении и заодно Женька выводит формулу Жизни:

- Я вот что понял, чтобы дело двигалось, вообще любое, надо помнить о нем ежедневно, и каждый день должен быть шагом. Иначе – конец. Если будешь выполнять время от времени – это годы и годы, елки. Железно. И вообще – любая невозможность определяется только нашей инертностью…

Рассвет над Белухой

11 часов.

Сол-ныш-ко. Солнышко. Впереди засияли вершины. А вот и двуглавая показалась. Белуха. ЗДРАВСТВУЙ! И поклон тебе от всех.

Какой сегодня день солнечный. Какой ясный день! Белуха так отчетливо на фоне голубого неба. Лишь легкое облачко над ней. Не уходит. Как охраняет.

14 часов.

Обед. Костер. Женька наполняет лес здоровым криком очередной песни типа -Ан- дрю-ша! Эх, не пойти ли нам слегка выпить кружечку пивка…

- Сейчас душу погреем кипяточком и пойдем, – Толя.

- Ну, я, братцы рвану на Метеостанцию. В два раза быстрее на лыжах, – Женька. А нам так не кажется и мы на своих двоих – тянем каждый свою веревочку дурости. На лыжах легче, быстрее, и то еще важное обстоятельство, что на них видишь не одни только собственные ноги. А сейчас мы уткнулись в снег – чуть не туда ногу поставил и провалился разве что не по пояс.

18 часов.

Уже совсем смеркается. И первые звезды зажглись. И вдруг – горы раздвинулись и такая ширь! Неожиданно – после двухдневного пути по реке и в лесу. И совсем близко свет из окошка дома, что стоит на самом берегу озера, наверху. Ярко высыпали звезды. Необычная взору глубина пространства, гладь озера, открывшаяся панорама гор – все это завораживает и притягивает и манит к себе.

И стоишь перед Белухой. Как в середине цирка. И ледник от Белухи плавно спускается в раскинувшееся озеро прямо к твоим ногам. Чтобы дом стоял здесь.

И в доме этом ждут. Баня по-черному. Вне очереди принимаю эту сауну. И все осталось там – и усталость, и тяжесть от непривычных рюкзаков. Показалось так легко и невесомо.

БЛАГОДАРЮ. БЛАГОДАРЮ…

(продолжение)

Людмила Александровна Андросова

 январь 2016 г.

Источник:  Санкт-Петербургский государственный Музей-институт семьи Рерихов (МИСР)