Зинаида Миркина

Мы созданы по образу и подобию Божьему. Но многие ли понимают, что это такое? Он такой же, как мы? С руками, ногами и всем прочим?

Мы сами создаем Бога по своему образу и подобию.

А рядом Дерево. Ни рук, ни глаз, ни сознания вроде бы у него нет. Оно на нас не похоже. Но как много оно говорит моей душе!

Ствол у березы толстый, старый. Вершина в небе полощется. Ветки массивные, раскидистые. А рядом ель и сосна. И все перевито солнцем. И от этого сердцу больно и слезы на глазах. И благодарение, благодарение… Кому?

Душа не задает этого вопроса. Душа знает, кому. Неужели знает? У души знание особое. Знать для души значит любить. И она любит. И как любит!

Так вот, мы созданы по образу и подобию Божьему. Что же это за образ? Глазами не вижу. Умом не понимаю. А душой? Только душа может ответить на этот вопрос. Но в большинстве случаев она молчит. Или мы не умеем по-настоящему разговаривать со своей душой? Умеем ли мы отбрасывать всякое знание, пришедшее со стороны, не из глубины души? Умеем ли мы вмалчиваться всей душой в то, что любим?

Ветер перебирает ветки кленов и берез. Вершины полощутся в небе. Ну и что? Всё, всё, что нужно, если досмотреть и дослушать. Бог не говорит словами. Не говорит с умом. Только без слов и со всей душой.

Вот эта Пустыня, внемлющая Богу, и есть наша душа.

Это вечный наш вопрос.

У души нашей несколько пластов. Душой себя называют и наши эмоции и наше эго. Но есть тот глубинный пласт, который слышит, что поет море, и чувствует, как в небесах торжественно и чудно и… внемлет Богу. И все-таки ей, глубокой душе, трудно и больно. Почему?

Потому что она на полдороге. Она почувствовала призыв, но еще не может ответить.

Разве она должна ответить, а не ей должен ответить Тот неведомый, который создал этот мир? Разве не Он должен ответить, почему в мире столько страдания? Почему люди воюют друг с другом, почему люди едят животных, а звери друг друга и людей? Почему стихия обрушивается на правых и виноватых, на всех без разбора? Почему?!

Все вопросы — Иова, который проклял ночь, в которую был зачат, и день, в который был рождён.

Почему?! Зачем?!

Книга Иова — великая метафора. Но люди всегда склонны реализовать метафору и понимать буквально.

Бог не насылает на нас несчастий. Ни потопа, ни цунами, ни страшных болезней.

Бог ничего не делает. Бог просто есть, и это условие жизни мира.

Надо ли солнцу что-то делать? Ему надо только быть, чтобы жизнь на земле существовала. Однако солнце может все-таки погаснуть. Но есть негаснущее нематериальное солнце. Это бессмертное сердце мира. И нам нужно только бытие этого сердца. Божье бытие.

Откуда я знаю, что оно (сердце) есть? А откуда я знаю, что у меня есть сердце? Знаю, потому что существую. Существую, потому что сердце бьется.

Если бы в мире были только рвущие его на части стихии, только цунами и Везувии, он вряд ли мог бы существовать. Все цунами и вулканы существуют на поверхности мира.

Но есть ли у мира глубина, суть, сердце? Не то, что возникает и исчезает, а то, что есть всегда?

Сущий — вот библейское имя Бога. Яхве — сущий (иврит.). Суть мира.

У мира есть не только поверхностные, преходящие явления. Есть и непреходящая суть. И нам, чтобы что-то понять, надо дойти до самой сути.

Есть ли у нас суть или мы сами только мелькающие явления, листья, носимые ветром, мгновенные вспышки жизни, не имеющие смысла? Очень многим именно так и кажется. Нет смысла. Нет Бога.

Мне хочется привести стихотворение Мигеля де Унамуно «Молитва атеиста» (в переводе Косса):

Стихотворение кажется мне потрясающе точным и глубоким по смыслу. Вопрос о Боге надо обратить из вне во внутрь. Реален ли я, или я сам — выдумка? Есть ли у меня суть или никакой?

Да, вопрос о Боге это вопрос о себе. Богопознание это самопознание. Познание себя до последней глубины. До сути.

Путь в эту глубину трудный. Может быть, ничего нет труднее этого пути. И ничего нужнее. Тот, кто дошел до своей сути, узнал на опыте, что в глубине глубины нашей есть что-то, что одолеть нельзя. Нам говорят, что Бог всемогущ. И мы тут же требуем доказательств. Если всемогущ, то пусть уничтожит все зло и страдание, пусть сделает все, что нам нужно.

А Он ничего нам не делает. Он только есть.

И это всё, что нам нужно. Не то, что мы хотим, а то, что нам нужно. Это условие нашего бытия, нашей реальности.

Его неодолимость, вечность — это Его всемогущество. А Его всемогущество есть наше всемогущество. Ибо Он — наша суть, наша глубина глубин.

Да, вопросов гул исчез, потому что вопрос обратился внутрь и там замолк, ибо слился с ответом. Там, в глубине, происходит это слияние и ощущается возможность и обязанность отвечать, а не спрашивать. Открывший свою глубину знает, что спрашивать не с кого — только с себя. Проникший в эту глубину, в суть мира знает, что глубина эта одна на всех. И только когда все это узнают, кончится вражда. Как кончилась бы вражда двух рук между собой (будь такая возможна), если бы они узнали, что они принадлежат одному телу.

А пока этого нет, раздается: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят».

Те, кто живут на поверхности, не ведают внутренней тайны связи всего со всем. Узел связи всех со всем — в глубине. Там, в этом узле, — наше всемогущество.

На пути к нему — ад. Легион бесов. Бесы — это то, что встает между душой и Богом, между душой и ее последней вечной глубиной. Бесы — это то, что задерживает нас на пути в глубину, задерживает на поверхности, отвлекает от глубины и уверяет, наконец, что ее вовсе и нет. Все, что есть, есть здесь, на поверхности. Это можно увидеть глазами и пощупать руками. Да, это все преходящее, а непреходящего нет. Глаза показывают нам потоп, цунами, извержение Везувия. Это все слишком ясно видно и ощутимо. Весь вопрос в том, заслонило ли это страшное зрелище невидимую глубину, или нет, не заслонило?

Разговор сатаны с Богом об Иове, конечно, метафоричен. Разговоры о духовном не могут быть не метафорой, потому что это разговоры о том, что не может вместиться в слова. Но смысл этой метафоры один: сможет ли Иов пробиться сквозь все видимое, смертное, в бессмертную глубину? Заслонит ли сатана Бога? Поверит он Богу (глубине глубин, сути) или сатане (тому, что на поверхности).

Конечно, и здесь метафора. Бог не обрушил ада на Иова. Он только ничего не сделал, чтобы защитить Иова от ада. Но, однако, само существование Божье — защита. Он ничего не делает извне нас. Он только существует внутри. «Не бойся. Я с тобой».

Ощутив это, поверив в это, я войду в свою нетленную глубину.

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу. Никто не отвечает на вопрос «Почему так больно и так трудно». Пустыня внемлет Богу.

Бог ни слова не сказал Иову. Бог словами не говорит. Никакими. Он Сам есть Слово, которое может слышать душа, если совершенно очистится, если станет пустыней, внемлющей Богу. Бог есть Слово или Смысл (логос).

Бог ни слова не сказал Иову, но Бог вошел в его беспредельно чистую, как простор пустыни, душу. И тогда Иов замолк. Два молчания слились. Молчание Бога и молчание души. Не стало двоих. Стало одно.

Мы созданы по образу и подобию Божию. По образу простора, охватывающего вселенную. По образу творящей бесконечности. Само ее существование творит миры. Оно, существование это, условие возникновения жизни. «Был ли ты со Мной, когда Я создавал небо и землю?» — так переводится на человеческий язык молчание Бога. «Ты создан Мной, чтобы ответить Мне и слиться со Мной. Ты можешь, ты готов стать образом и подобием Моим?»

И ничего не осталось в сердце Иова, кроме любви и благодарения. А это и есть условие жизни.

Есть много переводов и толкований Книги Иова. Но подлинник единственный… И он не в Библии. Он — в молчании души, внемлющей Богу.

— Ты ли создал все это? — спросил Иова Бог. — Ты ведь призван быть создателем. Ты создан по Моему образу и подобию…

Источник: Померанц Г., Миркина З. Спор цивилизаций и диалог культур (Лекции и статьи нулевых годов). М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2014. — 504 с.

Источник:  НОВЫЙ МИР