Эту книжечку написала Л.А. Андросова в 1976 году. В ней Людмила Александровна описала свою поездку в Канаду
в составе советской делегации на Олимпийские игры.
С тех пор прошло 40 лет. Книжка была напечатана всего в нескольких экземплярах и думали,
что она потерялась. Но – нет. Нашлась, сохранилась.
И сегодня с огромным удовольствием представляем вам книжку поэта белых вершин – Андросовой Людмилы Александровны – «Канада моими глазами. Год 1976».

Администратор сайта «Мир Культуры»

***

“Первый встречный, если ты, проходя,
захочешь заговорить со мной,
почему бы тебе не заговорить со мною?
Почему бы и мне не начать разговора с тобой?”

УОЛТ УИТМЕН
из  цикла “Посвящения”

22 июля 1976 г​. Канада
(в автобусе – по дороге из Монреаля в Торонто)

“…Настанет ясный спокойный вечер. У меня дома. Я подойду
к карте мира, что висит на стене. Я положу руку на Монреаль
и проведу ее чуть ниже в сторону Торонто. И я увижу так,
как сейчас, вот этот белый коттедж, что спрятался под
крышей, этот пруд с лилиями, этот мост, что промелькнул
над головой, эту надпись TEXACO, эти цветы, что у обочины
дороги, наверное, ромашки. Я увижу вас, сидящих со мной…

Потом я протяну руку в сторону Новосибирска, но длины
руки моей не хватит, чтобы дотянуться, – ведь мне нужно
будет объять половину планеты; я сделаю один, два шага к
востоку по карте, я дотронусь до моего города, потом обведу
взглядом свою комнату, увижу сосны и березы,
заглядывающие мне в окна, – и мне станет грустно…

Слова Монреаль, Торонто, Оттава – они мне ни о чем не
говорили. То был звук в пустоту, что удар шарика пинг-понг,
что мы играем. Но теперь мне будут дороги эти слова… еще
и потому, что в Монреале растут клены, к которым я
прикасалась собственными руками. Отныне все клены моей
Родины будут напоминать мне о Канаде. И мне будет дорог
шелест их листьев на ветру…”

г. Новосибирск, июль 1976 г.​

Звонки, звонки, звонки. До самого отъезда. Очень знакомые  и почти незнакомые. Рады. Целуем. Счастливого пути.

– “Нет, ты подумай, Андросова-то наша! Правильно, так жить нужно. Бери от жизни все, что дает. О себе подумай. А то ведь все пройдет. Я читаю – в Монреаль… Поди ж ты…”

– “В Монреаль? Правильно. И чтоб без мужика не возвращалась. Хватит одной жить, хватит! Это я тебе точно говорю, только сейчас и нужно. А насчет бумаг отпускных не беспокойся, сейчас оформим”.

– “Ну что ж, когда приедете?”

Да месяца так через два”.

“Как это?” ”

А так, я ж в Канаду.

“?! А сколько там женщин красивых будет, то есть я хотел сказать – мужчин… Ну ладно. Приезжайте все-таки. Можно и вдвоем. Только пусть он АСУ занимается здесь. Надо ж так… Американские джинсы хочу…”

– Разве что снимет кто-нибудь с себя, но это Вам дорого обойдется…

“Ты петь можешь? А играть на чем-нибудь? Нет? Может быть, стихи хорошо читаешь? Ну, а что ж ты умеешь делать? Чем народ-то не отстранишь? Слушать можешь. Это, конечно, много, но, может быть, и говорить умеешь, а? Нет? Тогда не знаю. А танцуешь как? Не умеешь? О, Господи! А в кресле покажи как сидишь. О, Боже мой! И таких посылают в Канаду! По крайней мере, ты должна уметь хорошо одеваться, да и раздеваться тоже. И, само собой, знаешь, наверное, что самое глупое для тебя – быть умной…”

“Куда едешь? Ты подумай – в капстрану. Кому это нужно? Тебе? Уверен – нет. Иди в горы, там тебя любят, и ты там – нужна. Бог знает что, ты уезжаешь, бросаешь все на полпути, что я буду тут без тебя делать? Как мы будем дальше? Ты подумай. Это как наказание какое-то. Все-таки ты не должна так поступать. Неспроста все это. Подумай. Иди на Белуху. Плюнь ты на все это…”

В такси. Шофер недоумевает, зачем в Ленинграде нужно жить несколько дней перед отплытием в Канаду. Наконец, понимающе протягивает: “А-а-а, ведь вас еще проверять будут – и туда, и обратно. По женской части,- поясняет,- особенно обратно…”

*​*​*

“…И пусть все будет так, как должно быть. Хочу радоваться”. В ночь перед отъездом случилась гроза. Зигзаги молний, словно на мгновение поднятые над землей мои березки с распростертыми ветвями огненным резцом втиснуты в черноту пространства.

Два часа ночи. Редкий, теплый, ласковый дождь. Полное безветрие. Мокрый, блестящий от дорожных фонарей асфальт. Покрытые рябью дождя улицы. Я еду по самой их середине. Тишина. Мой велосипед такой послушный и легкий. И запах свежевымытой листвы, цветов, начинающих распускаться лип. Как я любила в те минуты и эти дома, и эти деревья, и улицы родного прихода, и редких прохожих, никуда не спешащих и не скрывающихся от дождя.

И как это дорого все было.

Вот почему еще мне так тяжело и грустно уезжать. Еще неувиденные ранние рассветы, когда внезапно среди сна откроешь глаза – и сияние месяца в темной тишине. И думаешь – не может быть, приснилось. А вдруг это не сон? И с трудом раскрываешь глаза – правда, это чудо есть. И с улыбкой мгновенно засыпаешь…

А утром… Рано-рано. Можно и не смотреть на часы. Знаю, пять. Березы и осины, отяжелевшие под каплями только что прошедшего дождя, не шелохнутся.

“Тоска пространства утром шире” – у Толи Гракова. Это мне понятно. И часы эти от зари до утра имеют особую протяженность. Все так осязаемо, приближено. Словами не могла выразить, а на днях прочла у Бориса Пастернака такое близкое:

Еще кругом ночная мгла:
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье…

*​*​*

В ПУТИ

4 июля 

В четыре утра такое солнце озарило весь залив до самого горизонта и канал далеко внизу со скользящими по нему легкими каноэ – с моего девятого этажа гостиницы.

Ленинградские парки. Озера чистой воды. Опрокинутые в них берега. Серебристые тополя; Склоненные ивы. Только что прошел теплый дождь. Запах сирени…

И нужно уезжать…

В 12 часов. Под бравые марши духового оркестра наш корабль отошел от берега. Всем корпусом, словно его сразу по всему борту отталкивали тысячи рук. Трижды издал гудок. Стоящие рядом корабли ответили ему тем же.

Светкины ромашки и васильки. “Помни о России”.

Мы в каюте. Нас двое. Здесь все в миниатюре, и все необходимое. Две мягкие койки (верхняя опускается), туалетная комната (она же душевая), два шкафа в стене, туалетный столик (крышку приподнимешь – зажигается свет внутри), зеркало с бабушкиными виньетками, кондишин нашли в потолке рядом с радиоприемником; круглый иллюминатор вверху – значит, и море там же, – и я занимаю верхнюю койку.

На палубе холодно. Одеваю длинную черную, шерстяную юбку книзу колоколом. В ней так хорошо идется, так хорошо чувствуется. Ветер развевает полы, они ласкаются к ногам, как волны.

Уже два часа ночи, а полоска заката не исчезла. Светло. Чайки. Они сопровождают нас. Ни единым движением не выдавая скорости, парят над головой. Барашки волн за кормой, разбегаются от теплохода. Темная глубина. И Беспредельность.

6 июля

6 часов утра. Спокойное ясное утро. Стоим на рейде у Копенгагена. Только что маленький катерок под датским флагом сгрузил нам на борт свежие овощи и фрукты. Берега Швеции и Дании видны как на ладони. У Швеции выделяются трубы, элеваторы, хранилища. “Смотри, как все ухожено, ничего не захламлено”.

А Дания – это пейзажи с виллами. Па песчаной косе, глубоко врезанной в море, поднимется Эльсинор, замок Гамлета, принца датского. Четыре башни по углам и одна в центре. Зеленые своды, зеленые часовни. Серый камень. Уходим от замка, а он все четче и ярче. На фоне живописных холмов, а я-то представляла скалы… На всем побережье возле Дании разноцветные яхты.

7 июля

8 часов утра. Трансляция: “Прослушайте сведения о погоде. Сейчас температура воздуха +20, воды +19. До Монреаля осталось 3200 миль, от Ленинграда прошли 1265 миль. Волнение моря один балл”. Стрелки наших часов уже передвинуты на два часа назад.

23 часа. Пролив Па-де Кале. Франция и Англия. По правому борту растянулась цепочка огней – то Англия. Какие-то холмы на горизонте, острова.

Прямо от них к берегам Франции уходит корабль-дворец, пересекая наш путь. В широком проливе очень оживленно. Множество яхт. Рыболовецкие суда. Огромные нефтяные вышки словно парят над водой.

Но больше всех Англий и Франций влечет меня лунная дорога, легшая меж ними к моим ногам. Неужто та же луна светит дома в мое окно?

8 июля

6 часов утра. Туман. Красный диск солнца уже высоко. Еще на один час назад отведены часы. Качка. Килевая, как сказали по радио, и, ой, не очень хорошо. Штормит все сильнее. Горизонт то поднимается высоко над головой, то исчезает вовсе. Темное море и белые буруны волн. Не помогают ни соленая рыбка, ни вино в двухкомнатной каюте Надежды.

9 июля

“Товарищи туристы! Прослушайте сообщение о погоде. Температура воздуха +16, температура воды +18. Волнение 9(!) баллов. Глубина 2300 м. До Монреаля осталось 2200 миль, от Ленинграда отплыли 2250 миль. Помните – лучшее средство от морской болезни – сытный завтрак”.

Вверх – вниз, вверх – вниз, и все время такой гул. Как плачут, как стонут волны! Захлестывают аж иллюминаторы верхней палубы. Шторм, настоящий шторм. Куда ни кинешь взгляд, огромные валуны гор с белыми гребнями. Низкие тучи. Разбившись о борт, волна мириадами брызг скатывается назад, образуя белые и изумрудные воды, подобно цвету ледников в горах.

Вообще вся эта буря и волны очень напоминают мне горы, когда смотришь с вершины или с перевала на новые анфилады гор, на ледник, уходящий вниз, на морены. Так и здесь, только все в постоянном движении. Только что ты был на самой вершине, под тобой ледник, – и вот ты уже у подножья новой вершины. Мгновение – и ты на вершине, а на горизонте – панорама новых. Проваливаешься в пучину, где кипят, бурлят и накапливаются новые силы, вот они перекатывают чуть заметно глубину, но какая мощь в этом чуть заметном движении, какая сила! Дух захватывает.

“Если б так можно было остановиться перед мощью и красотой женщины, а?” – – – Наверное, это чувство еще сильнее, Павлик. –

10 июля

6 часов утра. Туман.

-​ Ну как, нравится? – помощник капитана.

-​ Да. Очень.

-​ Потрепало, да? У нас каюту от крана оторвало, десятямиллиметровые болты как ножницами срезало. Туман еще хуже шторма. На айсберг какой-нибудь налететь можно…

-​ Нам ведь это не грозит. Их здесь не может быть, да?

-​ Здесь как раз и может. Отрываются от берегов Гренландии и плавают. Тумана бы не было – увидели бы.

-​ А как Вам нравится этот рейс?

-​ Да я этим маршрутом 13-ый раз иду. Южными широтами, там интереснее. Тепло. Летающие рыбы. Морские черепахи. Солнце. А здесь либо шторм, либо туман. Каждый раз так. А как Вам шторм?

– ​Знаете, это такое чудо, так было необычно, страшно, жутко и красиво!

-​ Захватывающе, да? Хорошо переносите?

-​ Нет. В лежку! Я как раз живу на самом носу, ка-ак приподнимет, ну, думаю, наверное, на 100 м, не меньше, сейчас вниз лететь буду. И ка-ак отпустит, все внутри переворачивается. Иллюминатор у нас задраен, верхнюю палубу заливает, но я все равно смотрела, чтобы шторм почувствовать, и готова снова встретиться с ним.

-​ Ну это удовольствие Вам еще предстоит сполна. Еще назад идти будем…

11 июля

В 8 утра волнение 6 баллов, температура воды +12, воздуха +11. Сегодня проходим центр Атлантики. “Внимание! Слева по борту в трех милях от нас “Квин Элизабет II” – пассажирский лайнер, один из крупнейших и комфортабельнейших судов Нового Света”.

16 часов. Вот и солнце. И ветер. И я впервые за два дня выхожу на палубу. Белая пена волн подо мной. Словно голубой ледник отдает себя темным волнам и, прозрачный, уходит вниз. С радостью! Ведь в следующее мгновение снова голубой лед. О, пожалуйста, мне нисколько не жалко! Я неисчерпаем. Я дам вам столько ледников, сколько хотите! Я царственно щедр! – это теплоход.

И чем глубже зарывается нос, тем мощнее, полная сил, выкатывается волна, широким взмахом покрывает она темные, навстречу ей движущиеся массы, окутывает их пеной и растекается изумрудом.

Как же случилось, что я не взяла фотографии своих детей? А?

12 июля

“Судовое время 8 часов! Доброе утро! Температура воздуха +11, воды +12, ветер 5 баллов, волнение 4 балла. Глубина океана 4560 м.”

Серое скучное небо, такие же волны, чуть темнее только и вдруг опять радио: “Пассажиры могут наблюдать игру дельфинов по левому борту”.

“Вот чего никогда не устаешь, так это смотреть на море…, – Анатолий Михайлович Акимов, заслуженным мастер спорта, в прошлом легендарный вратарь нашей сборной, – в шторм идем, видите, гребешки поднимаются”. Мы часто стоим с ним вот так рано утром или вечером, и он рассказывает про чужие моря и страны, в которых ему довелось побывать.

Как тих, как спокоен океан! “Ну что, китов не видно?” – идут мимо ребята. У самой кромки воды, едва не касаясь ее крыльями, пролетела стая птиц.

“Ты хоть чувствуешь, где находишься? Ну вот, например, что приближаемся к острову Ньюфаундленд?”- кто-то из ребят спрашивает меня. Все время думаю, что нет, ничего не чувствую. Думаю об этой непричастности своей ко всему. Что этому острову до меня? Что мне до него? Частичка души моей как относится к острову? Никак.

“Понимаешь ли ты, что это бывает раз в жизни? Вот эта поездка в Монреаль на Олимпийские игры, этот теплоход, новые друзья? Такого больше никогда не будет! Понимаешь, что только раз в жизни! Это большое везение”, – это слова директора круиза.

А я понимаю и нет. Разве каждый день моей жизни, будь то в Монреале или в Новосибирске не чудо, не большое везение, а? Разве Ты не чудо и все, что с Тобой связано? Ну что холодным волнам до меня? Вот они под ногами, где глубина больше 4-х километров.

Я хочу понять суть, глубину… Вот Дания – это фони и замок Гамлета тоже, а суть – это то, что сейчас происходит в каюте. Вы и я – это суть. Так было. Суть – это когда рано утром я вошла в музыкальный салон, и там не было ни единого зрителя, лишь тихая музыка и шум волн. Я села у эстрады, медленно повернула голову навстречу звукам. Пианист смотрит на меня, я – на него. Мы улыбаемся. Я как будто только что его увидела. Вот этот поворот головы навстречу музыке, этот миг, эта улыбка – они останутся.

Мы плывем в теплом течении Гольфстрим. У вахтенного на карте красный флажок – наш корабль – совсем близко от Канады.

Впереди движутся два плавника. Может быть, то кит?

Туман сгущается. Стоишь на носу и будто неслышно паришь. Уничтожаются расстояния, и остаешься только ты и океан. И ритм движения. Как будто мглу прорезаешь собой.

14 июля

6 часов утра. Краски неба так пленительно ясны. Так тихо, так мирно на душе, горизонт растворяется в беспредельности моря и неба. Солнце встает. Радость охватывает от причастности к красоте, и на мгновение будто понятным становится мир.

О, как мне нравятся наше спокойное движение, эта великая безмерность. И меня немного пугает Земля, к которой мы приближаемся. Вот уже капитан с помощником вышли на палубу и в огромный бинокль ищут впереди землю. Подожди, капитан! Мы уже там не будем такими…

17.30. Ура-а! Земля! Земля! По правому курсу показался остров Ньюфаундленд. Еле вырисовывается из тумана. Мы входим в залив Святого Лаврентия.

Автор Андросова Л.А.

***

СОДЕРЖАНИЕ:

- В пути
– Канада
– Домой