Доктор Гааз ( Фридрих Йозеф Гааз  (Haas)) родился в августе 1780 г. в немецком городке недалеко от Кельна. Но именно его называют первым  в числе десяти лучших русских врачей: немца, а не русского,  католика, а не православного. Странно, что именно он, приехавший в Россию из чужой страны, принял близко к сердцу то, что многими тогда воспринималось как норма.

Воспитанник католической школы, впитавший традиции христианского милосердия, в России он увидел поле для благотворительной деятельности, но случилось это далеко не сразу, а только через двадцать шесть лет. Философ, математик, богослов и врач Фридрих Йозеф Гааз  после окончания медицинского факультета стажируется у известного немецкого врача-окулиста и начинает собственную частную практику.

Однажды он вылечил крупного русского вельможу от глазного недуга и тот пригласил его в Россию. Не понравится – уедет обратно. Молодой человек, которому тогда исполнилось всего двадцать три, соблазнился и приехал, превратившись через несколько лет из Фрица в Федора Петровича.

Слухи о немецком чудо-врачевателе быстро распространялись по первопрестольной. Вскоре его приглашает сама вдовствующая императрица Мария Федоровна (мать Александра I) на должность императорского лейб-медика, в двадцать семь – он уже главврач военного госпиталя, его награждает сам император Владимирским крестом, присваивая титул надворного советника.

Памятник доктору Гаазу в его родном городе

Карьера в России складывается успешно, в 1809-10 годах он едет на Кавказ, открывает там целебные источники минеральных вод и основывает русские курорты. Доктор Гааз  богат и знаменит, в Москве у него два дома с колоннами, он владеет суконной фабрикой в Подмосковье, деревней с сотнями крепостных, у него  большая карета и конюшня с белоснежными рысаками.

Русский язык учить не надо, ведь при нем всегда есть переводчик. Во время войны 1812 года доктор едет на фронт, доходит с русскими до Парижа и решает снова вернуться на родину, в Германию. Но неожиданно для самого себя Федор Петрович понимает, что за десять лет, проведенных в России, он уже во многом стал русским и в Германии ему скучно.

Он возвращается в Россию, которая становится для него второй Родиной. Но то, чем прославился доктор Гааз,  превратившись из модного и богатого врача в святого и нищего доктора, произошло неожиданно и вдруг. Переломным моментом стало восстание декабристов, в котором участвовал его друг, в  жену которого Федор Петрович был безнадежно влюблен.

Потрясенный тем, что она отправилась в Сибирь вслед за мужем, доктор Гааз начинает переосмысливать свою жизнь. Духовный кризис, связанный с таким исходом любви и дружбы, разрешился простой формулой:

«Если тебе плохо, ищи, кому хуже».

Доктор Гааз наблюдает, как заковывают в кандалы заключенного

Искать, кому хуже, пришлось недолго. К этому времени он был главврачом Москвы, в обязанность которого входило наблюдение за всеми лечебными учреждениями. В 1828 году доктора Гааза включают в попечительский комитет по тюрьмам, а вскоре он уже главврач всех тюремных больниц и с этого момента жизнь  развернулась на сто восемьдесят градусов: все усилия Федора Петровича направляются на то, чтобы облегчить жизнь осужденных арестантов.

Без малого двадцать пять лет, до конца дней своих, у Федора Петровича была только одна забота – о несчастных, которые оказались в крайней нужде и в крайне бедственном положении – в русской тюрьме. Она и сейчас не самое лучшее место на земле, а тогда – смрад, голод, холод, болезни, разврат, мужчины, женщины и дети – все вместе, абсолютное бесправие и нищета.

С утра и до вечера  доктор в больницах, все свои средства, гонорары от лечения богатых пациентов и пожертвования идут на еду, одежду и белье для этих несчастных, женщин и детей. Вскоре уже все его дома, деревни, лошади, суконная фабрика уходят с молотка, чтобы покрыть его долги.

Богатый дом сменился на квартиру при больнице, при нем остался единственный слуга, дорогая карета сменилась на простую бричку, а белые рысаки – на стареньких лошадей, которых он спасает от убоя.

Доктор Гааз в тюремной больнице утешает арестованного

На пожертвования и свои средства доктор строит новые больницы,  расширяет и улучшает старые, провожает каждую партию ссыльных лично, одаривает их небольшими деньгами, конфетами и апельсинами, отвечая на упреки, что им нужны не конфеты, а кусок хлеба: «Хлеб им подадут, а конфет и апельсин – никогда».

В полицейскую больницу, построенную его усилиями в 1844 году, собираются все бомжи, пьяницы, замерзшие  и бездомные, где их лечат и приводят в божеский вид. Доктора Гааза в народе называют юродивым, а чиновники пишут на него жалобы и доносы, высмеивая за филантропию. Но он упорно добивается облегчения участи осужденных. Гааз не гнушается становиться перед высокими чинами на колени, если это помогает облегчить участь его подопечных.

Святой доктор превращается в ходячую легенду, о котором знают все москвичи, бедные, и богатые, все заключенные, не только в Москве, но и во всей Сибири. Там арестанты передают из уст в уста истории об удивительном докторе, положившем состояние на помощь несчастным, бесправным арестантам и каторжанам. Говорят, что для Ф.М.Достоевского именно Федор Петрович Гааз был прототипом князя Мышкина.

Доктор Гааз

Его подвиг вряд ли кто-то сможет повторить, для этого надо иметь особое расположение духа и глубокую христианскую веру. Когда доктор умер, его вынуждены были хоронить за счет полицейской казны, потому в маленькой двухкомнатной квартирке, находившейся на территории тюремной больницы, ничего, кроме книг и завещания не нашлось.

После смерти святого доктора (1853)  митрополит Москвы Филарет распорядился всем храмам города служить панихиду по иноверцу Гаазу. Это был единственный случай в истории России, когда в православных храмах отпевали католика. За гробом шло двадцать тысяч москвичей, генерал-губернатор Москвы отправил конную полицию, чтобы разогнать толпу, но увидев искреннее горе сопровождавших гроб, глава полиции спешился и до самого кладбища шел вместе со всеми.

В 2015 году святому и великому доктору Гаазу исполнилось двести тридцать пять лет со дня рождения, ему стоят памятники не только в России, но и на его Родине, в Германии, где его причислили к лику святых. В заключении рассказа, чтобы картина была полной, приведу несколько воспоминаний о святом подвижнике, юродивом, филантропе, нищелюбивом и бескорыстном докторе Гаазе.

Однажды один господин, седой усач, в ответ на действия доктора Гааза по устроению для арестантов душевых, помывочных и теплых туалетов говорил о напрасности такой излишней роскоши для русского человека:

«Уж я-то, поскольку владелец многих сотен душ, да еще и долгие годы начальник многих тысяч солдатиков, достаточно знаю, что у нас в обычае, что привычно российскому народу разных сословий, куда как лучше знаю, чем и самый ученый-просвещенный иноземец».

На что Федор Петрович Гааз отвечал на своем неправильном русском: «Благодарю, Ваше сиятельство, благодарю, профессор, извините, я недостаточно знаю прекрасный русский язык, но я думаю, я верю, я немного хорошо знаю разные русские люди — знатные и простонародные, богатые и бедные, ученые и совсем-совсем неученые.

Я лечил многие сотни и даже тысячи русские люди. А больной человек перед свой лекарь, свой врач открывает и тело, и душу. Да-да, свою душу тоже, почти как, — простите мое сравнение, Ваше высокопреосвященство, владыко, — но почти как перед священник в час исповеди… И поэтому, когда я слышу такие речи про обычаи-привычки, я вспоминаю один английский рассказ-басня.

“Один господин зашел на кухня и видит: кухарка держит длинная, очень длинная рыба, как змея, да-да, угорь, мерси, сударь, держит живой угорь и сдирает с него кожу, он сильно гнется, вот так и так, но рыба кричать не может. Господин говорит кухарке: «Боже мой, что вы делаете?! Это же страшное мучение». А кухарка отвечает: «О, нет, сэр, они к этому привычные».

Могила доктора Гааза, на которой написаны слова его девиза: “Спешите делать добро

Юродивый доктор Гааз, спешивший делать добро, действительно был не от мира сего. Никто не понимал, почему он живет в России с ее «варварскими» порядками, хотя мог бы жить в благополучной Европе.

Почему, достигший материального достатка и положения в обществе, статский советник и императорский лейб-медик, он отдает предпочтение бедным и самым беззащитным.

Почему в условиях повальной коррупции он не только не берет с них платы, а оплачивает счета на лекарство и лечение из собственных средств.

Это никогда не будет понятно нормальному человеку. Но доктор Гааз, которого народ звал не иначе как святым, доказал, что человек может многое. Федор Петрович жил в душной атмосфере николаевской эпохи, непробиваемой и черствой,  в которой равнодушие – в лучшем случае, осуждения и доносы – в худшем, были нормой. Но он тихо и медленно, насколько хватало его сил и средств, ни на что и ни на кого, кроме Бога, не надеясь, делал свое дело.

Ежедневно двадцать пять лет, начиная утро с костела и молитвы, доктор шел в свои тюрьмы и делал то, что врач, думающий о своем кармане, никогда делать не будет: утешал, лечил, помогал деньгами, едой и теплой одеждой. Тут и  вспомнишь слова нашего врача-современника, что медицина – это не бизнес, а тяжелое служение, требующее юродивых и святых. Таких, каким  был спешивший делать добро доктор Гааз.

***

«Буду стараться отвечать на ваши вопросы, милостивый государь. Хотя они для меня есть немного странные вопросы. Да, я есть немец, но прежде всего я есть христианин. И, значит, для меня «несть эллина, несть иудея…» Почему я живу здесь? Потому что я люблю, очень люблю многие здешние люди, люблю Москву, люблю Россию и потому, что жить здесь — мой долг.

Перед всеми несчастными в больницах, в тюрьмах. Потому что я хорошо знаю: я помогаю им, этим несчастным. Помогаю и могу помогать больше, чем кто-либо другой. Это не есть моя фантазия, не есть смертный грех гордыни, это есть правда, каковую вы, господа, все знаете. А это означает, что такой есть мой долг перед Господом Богом, если я больше других могу помогать самым несчастным, самым бедным, значит, этого хочет Бог, и я есть только его орудие».- 

«А в других краях разве нет несчастных, бедных? Вот ведь в парижской газете сколько написано». – «Есть и в других краях. И я верю, что Бог и туда направляет других людей, которые помогают, лечат, жалеют… Но я приехал сюда 40 лет назад, был молодой — 26 лет, был и суетный: радовался, когда получал похвалы, уважение, деньги. Очень гордился, когда получил чин советника и этот крест святого Владимира.

Но потом я стал больше понимать — каждый месяц, каждый год больше. И когда начиналась больница для чернорабочих, и когда начинался комитет попечения о тюрьмах, и когда я видел всех несчастных. Видел и слышал. Не только мои уши их слышали, но и мое сердце, моя душа. И тогда я понимал — это мой главный долг перед Богом и людьми. А все другое есть пыль, прах.

Все — богатство, чины, почет. Я очень радовался, когда стал надворный советник и писал про это родителям, братьям, сестрам; радовался, когда большой дом купил. А теперь мне никакие дома не надо. Когда сказали, что я уже статский советник, значит, полковник или даже генерал, я был рад только потому, что думал: теперь офицеры на Воробьевых горах будут меня лучше слушать. Но скоро даже забыл новый чин…»

Фёдор Петрович сочувствовал юношам, пылко рассуждавшим о свободе: «О, я понимаю вас. Я помню хорошо, как было у нас, когда приходила французская армия. Я был отрок тринадцать-четырнадцать лет, я тоже кричал вив ля републик, аба ля тирании. Я тоже очень хотел эгалите, либертэ, фратернитэ. Но мой батюшка, очень добрый и очень умный аптекарь и мой очень добрый учитель, очень умный прелат объясняли:

«Ты есть наивный глупый юнош, ты просишь свободу, но свобода всегда была, везде есть, свободу нам дал Спаситель Христос. Каждый человек может свободно решать: хорошее дело он хочет делать или дурное, доброе или злое. И равенство всегда было и есть, самое главное равенство перед небом. Великий аристократ и маленький поселянин суть равные, если они добродетельны, а хороший работник есть перед Богом более высокий человек, чем плохой король.

И братство всегда было. И всегда может быть; надо лишь помнить уроки Спасителя, Нагорную проповедь, послания Апостолов. Каждый христианин есть брат всем людям. И совсем не надо делать ребеллион и революцион, надо отдать кесарю кесарево и послушно уважать государство, ибо каждая власть от Бога; и каждый человек может свободно делать добро и понимать, что все люди суть равные, поелику все люди — смертные, все грешат, все могут спастись, если просить помощь Христа. И надо быть братом всем людям…»

***

«Фриц так равнодушен к деньгам», – писала сестра доктора Гааза, жившая вместе с ним и видевшая как некогда более чем обеспеченный брат превращается в нищего. «Он слишком уж легко их растрачивает. Не на себя — на себя ему совсем мало надо, — но, исключая себя самого, он готов отдать последнюю копейку и чрезвычайно доволен, когда имеет ровно столько, сколько от него хотят, и оставляет себе последний рубль так, как если бы у него оставались тысячи.

Ему просто обременительно иметь деньги; и так как он превыше всего любит деятельность духа, торговые предприятия, он был рад вложить свои деньги в покупку поместья в надежде приобрести таким образом источник дохода, который сделал бы для него ненужной врачебную практику и на основе которого он мог бы, с другой стороны, сделать немало добра.

Весь свет предупреждал его, говоря, что не его это дело, что при всей рассудительности он слишком добр и что здоровье и опыт его недостаточны, чтобы принять на себя неблагодарную задачу управлять поместьем. Никто, однако, не знал о легкомыслии, с которым Фриц принимал и отдавал деньги, втягиваясь в сплошную путаницу, из которой больше не мог выбраться…

к тому же еще и единственный в своем роде, чудаковатый трудный характер Фрица, переносить который не хватит и ангельского терпения… мне очень больно, когда я слышу что-нибудь направленное против Фрица, а тех, кто стоит на его стороне, я очень люблю. У Фрица столько прекрасных, добрых черт, что ему можно простить все, что приходится переносить из-за его трудного характера».

***

Больные в нем души не чаяли. Одна несчастная француженка, сошедшая с ума, беспокойная, буйная даже, увидев Федора Петровича, тотчас утихала. Гааз брал ее руку, говорил ласковые слова — и на лице ее появлялась улыбка. Он никогда не отказывался посещать больных и на дому, несмотря на непогоду, на время суток, на отсутствие у них денег.

Как-то в убогом жилище, оказав женщине первую помощь, вынул свой кошелек и послал ее мужа в аптеку, велев купить необходимые для семьи продукты. Уходя, оставил на столе 25 рублей и посещал этот дом еще несколько раз, до тех пор, пока опасность не миновала. Потом эта женщина бросится ему в ноги. Гааз же, подняв ее, укажет на распятие: «Вот кого мы должны благодарить».

Тина Гай

Источник:  Блог Тины Гай